Гаухаршад

Вкрадчивый вопрос её, за которым слышалось нечто большее, чем простое любопытство, заставил Турыиша вскинуть голову. Гаухаршад медленно спустила ноги с лежанки, встала. Она не сводила с мужчины зовущих глаз, и сотник отложил свою работу в сторону. Поднявшись, он, словно заворожённый, глядел в глаза девушки. Мужчина был слишком высок для неё, и ханбика приподнялась на цыпочки, вскинула руки, обвившиеся вокруг его шеи. Их губы слились в поцелуе. Лишь тонкая пелена благоразумия, ещё мелькавшая в их мыслях, могла удержать влюблённых, но под горячим потоком страстных поцелуев преграда рухнула, и любовный омут увлёк на сладостное дно юную госпожу и её слугу.

Геворг, задумавшись, ехал по лесной тропинке. Все его мысли были о ханской дочери. Гаухаршад завладела его душой и, как верблюжья колючка, впилась в сердце. Его первой юношеской влюблённостью была красавица-черкешенка, оставшаяся в далёком крымском прошлом. Он быстро свыкся с мыслью, что подобная девушка может стать достоянием лишь богатого и знатного вельможи. Такую красавицу нельзя было любить, ею можно было только восхищаться. И ему в своих притязаниях следовало стать более скромным. Ханбика сама воспламенила в нём нежданное чувство в то солнечное, летнее утро, когда пожелала остаться со своим нукером наедине. Как горячи были её речи, как искренне восхищение, каким чувством горели глаза. Он был ослеплён одной только мыслью, что высокородная девушка, сестра самого повелителя, обратила на него свой взор. Мечты уносили юношу в неизведанную даль. Он стал тяготиться христианской верой, какую даровала ему мать, и как только отец стал оправляться от ран, нанесённых плетью палача, обратился к нему с просьбой:

– Отец, если я твой сын, то желаю принять ислам. Я стану мусульманином, и мне откроется истина, которой ты придерживаешься, и ложь, которой ты сторонишься. Я предам свой лик Аллаху, Господу миров, и не буду причастен ни к какой другой вере, противной исламу!

В тот же день отец направил его к мулле-хазрату[39]. Геворг думал, что идёт по праведному пути и не будет греха в том, если он станет близок с ханбикой, раз он принял её веру. Долго лелеемое тщеславие привело его к безумным, несбыточным мыслям. Но хрупкий дворец мечтаний, воздвигаемый им, рухнул в одночасье от беспощадных слов Гаухаршад. Геворг ощутил себя преданным и обманутым любимой девушкой и собственным отцом.

Ханбика изнемогла от страстных утех. Она откинулась на шкуры и томно простонала:

– О, как я хочу пить!

Турыиш поднёс к её губам глиняную чашу с родниковой водой. Она глотала с жадностью, обливалась и смеялась над своей неловкостью. Юзбаши с улыбкой любовался её детской непосредственностью. Мгновение назад эта девушка превратилась в его руках в женщину, и он не знал, радовало его или угнетало это обстоятельство. А она и не желала давать ему передышки и времени на бесполезные раздумья, отшвырнула чашку и вновь протянула руки, требовательно позвав:

– Иди же ко мне! Позволь мне умереть в твоих объятьях, любимый мой…

Геворг приник к оконцу, не в силах отвести взгляда от пляшущих бликов пламени, гудящего в очаге, и от сплетённых в любовной схватке тел. Лицо его онемело, свелось судорогой отчаяния, а руки вцепились в кинжал, когда-то подаренный отцом. Он с трудом заставил себя отойти в сторону, упал на колени и принялся молиться, и, лишь закончив молитву, понял, что молился не тому богу, и не те молитвы, каким учил его мудрый хазрат, возносил в темнеющие небеса.

Глава 7

На следующее утро юноша попросил отца отпустить его в Казань.

– Что же ты будешь там делать? – недоумённо вопрошал сына Турыиш.

– Меня мучают раздумья о жизни моей, – опуская взгляд, промолвил Геворг. – Я не совершил дел, угодных Аллаху, мои помыслы ничтожны перед престолом Всевышнего.

– Куда же ты направишь свой путь?

Геворг молчал, избегая смотреть в глаза отца.

– Сын мой, к чему совать ногу в стремя, если не желаешь вскочить на коня? Отчего бы тебе не остаться здесь? Пройдёт месяц, и с помощью Всевышнего мы покинем это пристанище. Весь мир будет открыт перед тобой.

Геворг тряхнул головой, словно отгонял видение, возникшее перед его взором:

– Я желаю ехать сейчас. Дозвольте, отец, я вернусь в столицу и займусь науками. Путь воина не для меня…

Турыиш тяжело вздохнул:

– Ты возмужал, Геворг, стал взрослым. Я не могу и далее распоряжаться твоей судьбой. Одно беспокоит моё сердце: наши дороги могут разойтись навсегда.

– Аллах велик, – быстро отвечал юноша, – в его воле даровать нам встречу.

Глухой стук копыт коня, который унёс Геворга, давно уже затих на лесной, подмёрзшей за ночь тропе, а Турыиш всё ещё смотрел вослед, словно силился разглядеть среди темнеющих деревьев силуэт сына. Гаухаршад неслышно подошла к нему, коснулась рукава тёплого бешмета своего возлюбленного:

– Ты его отпустил?

– Он уже вырос, моя госпожа, и я не могу вечно удерживать его рядом. Боюсь, я так и не смог стать ему хорошим отцом.

Она, заглянув в страдающие глаза, прошептала тихо:

– Расскажи…