Гавайи Миссионеры

Во вторник декабря капитан Джандерс перерисовал себе все необходимые карты Магелланова пролива, имевшиеся у китобоев и, сравнивая их со своими, с сожалением заметил, что ни один остров на позаимствованных картах не совпадал по своему расположению с тем, что было изображено на его собственных. Тем не менее, "Фетида" снялась с якоря и напра вилась опять в сторону Огненной Земли, только на этот раз они подошли к северному берегу острова, в том самом месте, где он соседствовал с Южной Америкой, и где их поджидал суровый

пролив, когда-то открытый Магелланом. Когда декабря показалась холодная пустынная земля, капитан Джандерс заметил, обращаясь к мистеру Коллинзу:

- Брось-ка взгляд на эти места. Назад мы этим путем возвращаться не будем. - И с упрямой решимостью направил судно прямиком в узкий пролив, который сумел погубить не одну сотню кораблей.

* * *

Первые дни путешествия по проливу очаровали миссионеров, и все они, как один, высыпали на палубу, чтобы, выстроившись в одну линию у перил, с удовольствием наблюдать сначала за берегами Южной Америки, а потом и Огненной Земли. Лето в этих краях только начиналось, и путешественники один раз даже заметили на берегу группу туземцев, одетых только в набедренные повязки из шкур животных. По ночам Эбнер наблюдал множество разожженных костров на побережье, в честь которых и была названа эта земля, когда Магеллан впервые бросил здесь якорь. Кроме того, что она выглядела холодной и неприветливой, она оказалась еще и весьма интересной.

"Фетиде", подгоняемой восточным ветром, иногда удавалось делать до тридцати миль в день, хотя чаще бриг предпочитал не торопиться и совершал нечто вроде пробной вылазки, покрывая в сутки лишь по двадцать миль. Когда первый бросок на запад был завершен, судно повернуло на юг, следуя вдоль берега Огненной Земли, и дни стали казаться усыпляюще-монотонными, поскольку ночь будто пропала совсем. Иногда миссионеры спали прямо на палубе, просыпаясь и любуясь всем тем, что могла приготовить им неизвестная земля во время этой странной ночи. Когда ветер менялся на противоположный, что происходило нередко, "Фетида" бросала якорь в бухте, и на берег выходили охотники, так что к Рождеству вся команда была обеспечена утками. Теперь каждый рассуждал про себя о том, как странно в такое время находиться в этих широтах, а не в родной Новой Англии. Морская болезнь окончательно отступила, и только одна пассажирка теперь ненавидела Магелланов пролив так, как не относилась ни к каким другим водам во всем мире.

И ею была никто иная, как Иеруша Хейл. Несмотря на то, что обе болезни, мучившие ее до сих пор, бесследно исчезли,

на смену им пришло другое несчастье, и заключалось он в том, что бедная женщина испытывала сильный приступ тошноты всякий раз, когда супруг заставлял ее есть бананы.

Мне очень не нравится их запах, - морщилась Иеруша.

Мне тоже он не слишком нравится, - терпеливо увеще вал Эбнер. - Но если учитывать, что ими питаются на остро вах, куда мы направляемся...

Давайте подождем, пока мы не приплывем на острова, - умоляющим тоном произносила Иеруша.

Нет, если сам Господь позаботился о том, чтобы послать нам эти бананы.

Но другим женщинам не приходится их есть!

Потому что никому другому Господь их не послал, - упорствовал священник.

Преподобный Хейл, - Иеруша пыталась подобрать вер ные слова, чтобы переубедить супруга, - я уверена, что когда сойду с борта этого корабля, где я так измучилась и исстрада лась, я смогу добровольно есть бананы. Но этот запах, идущий от их кожуры, напоминает мне... Супруг мой, меня сейчас стошнит.

Нет, миссис Хейл! - строго командовал Эбнер, после че го, дважды в день, он аккуратно очищал банан и, откусив по ловину, выдавливал из себя слова, которые вовсе не соответст вовали его настоящему мнению: - Ах, как вкусно! - Вторую половину банана Эбнер насильно засовывал в рот Иеруше, и внимательно наблюдал за тем, чтобы она все же проглотила ненавистный фрукт. Очевидно, эта процедура происходила настолько болезненно для ослабевшей женщины, что Аман да, не в силах выдержать вида страдающей подруги, всякий раз выходила на это время из каюты. Но, чтобы данный ритуал стал вдвойне невыносимым, Эбнер подвесил связку желтею щих бананов к потолку каюты, и проклятые фрукты, беспре станно раскачиваясь, постепенно дозревали, издавая все бо лее сильный тошнотворный запах.

Поначалу Иеруша думала так: "Возможно, если я буду замечать, что эта связка становится с каждым днем меньше, мне полегчает". Но у нее ничего не получилось. Напротив, связка, созревая, словно разбухала, а по ночам раскачивалась так сильно, что чуть не задевала лицо спящей женщины.

-Мой дорогой супруг, - умоляла сжалиться над ней миссис Хейл. - Меня обязательно стошнит! - Но он упрямо

опускал свою руку на диафрагму жены, проверяя, чтобы ежедневная порция банана успешно попала в желудок. При этом преподобный Хейл не разрешал ей изрыгать фрукт, и обессиленная Иеруша покорно смирялась.

Как-то раз после очередной пытки Джон Уиппл заметил:

Почему вам так нравятся бананы, брат Хейл?