Гавайская рубашка

Рома шёл вглубь парка, Аня следовала за ним. Ему было всё равно на гопников, что вполне могли быть здесь в это позднее время. Сейчас он за себя не отвечал, и если бы что приключилось, то либо он кому-то что-то сломает, либо его оставят без сознания. Второй вариант имел один большой плюс – у Ани проснулась бы жалость и, возможно, снова любовь.

Найдя подходящую скамейку, Рома подошёл к ней, рукой смёл снег и сел. Он поставил локти на колени и губами прильнул к сложенным рукам. Аня села немного поодаль него. Молчание длилось две минуты. Наконец сказал Рома:

– Я не знаю, как начать, а ты я вижу, не хочешь.

– Начни, пожалуйста, хоть как-нибудь, только не молчи, – с грустью в голосе произнесла Аня.

– Мне очень тяжело… – сказал он и снова замолчал. – Чего ты добилась?

– Я полюбила тебя, но я не знала, что всё так быстро закончится. У меня времени нет встречаться, тренировки, учёба. Чувства остыли.

– У меня тоже учёба, тоже есть любимое дело. Я тоже занят, но почему-то у меня всегда есть время. Может я тебе мало тепла даю? Может я любить не умею? – разговор начал переходить в более импульсивный и эмоциональный. Рома не хотел смотреть Ане в глаза, потому что считал, что она предала его и их любовь. Он смотрел прямо перед собой, вниз или по сторонам, а она нет-нет да посмотрит на него.

– Ты очень хороший, весёлый и самый добрый парень, но это сложно объяснить…

– А ты попробуй.

– Я не могу, Рома, – и вновь молчание окутало зимний парк, и только мысли изредка монологом нарушали его.

– Что ты хочешь? – спросил Рома.

– Чтобы мы остались друзьями, чтобы всё было как раньше, – ответила она, действительно хотев этого.

– Этого уже не будет, – сказал Рома. – Ты мне в душу плюнула. Ты наплевала на нашу любовь. И теперь хочешь, чтобы всё, что было прежде, вот так «раз – и забылось»?

– Прости меня. Рома, прости меня пожалуйста, – в её голосе чувствовалось присутствие слёз, но даже если бы они сейчас потекли из её глаз, Рома бы их не увидел. Он не смотрел на неё.

– Ты наплевала на святое, лично для меня. Бог простит.

– Зачем ты так говоришь? Неужели я совсем для тебя ничего не значу?

– Ты перестаёшь для меня что-то значить, – на этих словах слёзы выбежали из ёе глаз. – Мы наверно не две созданные друг для друга половины, но я тебя всё же люблю. А вот когда ты говорила «Я тебя люблю», ты врала.

– Я не врала, я правда тебя любила, – сквозь слёзы сказала она, – просто сейчас любовь прошла.

– Любовь вечное чувство, как она может пройти? – спросил Рома. Со стороны вполне естественно могло бы показаться, что он выглядел чёрствым в эти минуты. Но, на самом деле, он сам еле сдерживал слёзы. Он просто старался быть мужчиной и не давал душе совсем вывернуться наизнанку.

– Выходит, что не вечное…

– Выходит, что не вечное лично для тебя. Любовь сложная штука. Наверное, ты ещё её не поняла.

– Не мучай меня. Лучше сразу убей… – от таких слов эмоциональное состояние Ромы ещё более усугубилось. Видно, это был конец.

– Пойдём. Я тебя домой провожу, – сказал он уже стоя и подхватил Аню под руку.

Дом, в котором жила Аня, стоял неподалёку – десять минут пешком. Всё это время она вытирала вновь появлявшиеся слёзы, а Рома шёл рядом, ближе, чем на пути в парк. Никогда ещё никто из них не чувствовал себя так гадко; никогда ещё ни одна из двух душ так не плакала. Аня успокоилась лишь когда они подходили к забору, в последние минуты их общего времени. Они прошли по переулку, по обеим сторонам которого стояли частные дома, ограждённые заборами, так же как и дом Ани. Рома остановился первым у тёмных ворот, цвет которых в темноте было сложно определить. Аня прошла немного дальше него и встала напротив.

– Рома, прости меня пожалуйста, – сказала опустив глаза Аня. Рома посмотрел в её лицо и потянул руку к её подбородку. Он поднял её голову и заглянул в глаза.

– Мне не хватает твоих губ, – сказал он, погладив большим пальцем её нежные губы.

– Прости меня. Я дура, – раскаивалась она, взяв своей рукой руку Ромы. Их пальцы почувствовали соприкосновение.

– Я тебя люблю. Прощай.

Сказав это, Рома отпустил руку Ани и, сделав три шага назад, развернулся и быстрым шагом начал удаляться по переулку. Аня стояла не двинувшись, и слезами провожала того, кто действительно сильно любил её, до сих пор любит, и ещё некоторое время будет любить, пока чувство боли не перестанет мучить раненное сердце.

XVII

В это утро на первую пару идти не хотелось. Рома ещё вечером поставил будильник на более позднее пробуждение, чем обычно. Пока Рома ещё спал, одногруппники наверняка «гоняли балду» или играли в «дурака», ведь пару проводил Юматов.

Когда он проснулся, мамы с сестрой уже не было. Квартира была полностью в его распоряжении. Оно то и хорошо: можно спокойно сделать зарядку, помыть голову, позавтракать, собраться, и перед уходом ещё вдоволь наиграться на гитаре. Что он, пользуясь моментом, и делал. Только вот настроения в связи со вчерашними событиями не было, да и лёг он поздно – что-то не спалось… Он ходил взад-вперёд с повешенной на плече гитарой и, играя, напевал написанные далеко за полночь слова.