Гавана, год нуля

В тот вечер он в первый для меня раз поставил Франка Дельгадо, своего любимого барда, которого раньше я не знала, а теперь просто обожаю, хотя, откровенно говоря, в тот вечер музыка эта шла для меня неким фоном к словам писателя. Лео обладал даром заставить предметы говорить, и каждый из них таил в себе целую историю. Мое внимание привлек стакан с карандашами и авторучками, откуда торчала русская деревянная ложка — из тех, что расписывают вручную, очень красивая, и Лео тут же рассказал мне о своем коротком визите в Москву. Сказал, что ложку эту ему подарили на бульваре по имени Арбат, в чудном месте, где много книжных развалов, сувениров и дешевых пластинок. Денег у него практически не было, но он просто прирос к месту перед расписными ложками цматрешками, которыми торговала некая сеньора, все — расписанные вручную, ею же и расписанные. Леонардо испытывал искреннее восхищение перед теми людьми, которые умели делать что-то собственными руками, чем, по-видимому, и объяснялись многие его навыки — он также стремился очень многое делать руками, хотя и не считал это чем-то значительным. А та женщина в его глазах была просто волшебницей, и он так нахваливал ее работу, что бедняжке ничего не оставалось, кроме как подарить ему одну ложку. И вот она здесь, в окружении карандашей и ручек, с помощью которых Леонардо создает свои произведения.

Таким произведением был роман об Антонио Меуччи, и мне не надо было подводить писателя к этой теме всяческими ухищрениями. Леонардо был настолько погружен в эту историю, что просто не мог о ней не говорить. Он поведал мне, что только что прочел несколько очень интересных статей, проливших свет на первые эксперименты Меуччи. По мнению автора этих статей — Базилио Катания, крупного итальянского ученого и исследователя, в телефонах, созданных в Гаване, несмотря на всю их примитивность, был уже учтен принцип переменного сопротивления — тот самый, что Томас Алва Эдисон применил много позже в своем угольном микрофоне. Другими словами, с самого начала творение Меуччи формулировало вопросы, которые возникнут в ближайшем будущем. Парень оказался первопроходцем. Пока Леонардо говорил, мне нравилось представлять себе Антонио в ту пору, когда закрылся театр «Такой», а он, запершись в лаборатории, придумывал схемы экспериментов, ставил опыты, совершал ошибки и вновь начинал с начала. Ведь в этом — вся суть дела: пробовать еще и еще раз, пробовать тысячи раз, пока у тебя не получится, пока не получишь тот результат, который тебя удовлетворит.

После того первого случая с криком пациента Меуччи решил продолжить эксперименты. А поскольку в намерения его, естественно, никак не входило терзать бедных пациентов, пропуская через них мощные электрические разряды, он придумал инструмент, в основном повторявший предшествующий, однако с картонным конусом. Теперь с одной стороны находился пациент с инструментом, и он говорил в конус, а с другой — исследователь, с точно таким же инструментом, который сидел и слушал выходящие из конуса звуки. Тем самым очень простое усовершенствование позволило Меуччи поставить себе на службу акустический потенциал конуса, сократило мощность используемого разряда, а кроме того, улучшило передачу звука. Представляю, как наш итальянец ворочался в постели, не имея возможности уснуть — от счастья.

В 1850 году театр «Такой» открылся вновь. Контракт четы Меуччи истекал, однако по какой конкретно причине они решили покинуть наш остров, Леонардо в точности не знал. Конечно, истекший контракт тоже логичная причина, но, судя по тем данным, которые смог собрать Леонардо, следовало принять во внимание и другие факторы. В те времена на Кубе стали раздаваться голоса, выступавшие за независимость от Испании. Антонио же был близким другом Гарибальди, неизменным сторонником разного рода освободительных движений и вообще человеком, склонным к восстаниям и независимости. И так как «ручьи зажурчали», то неудивительно, что итальянец этому журчанию симпатизировал. Это могло не понравиться многим и, возможно, создало проблемы для дальнейшего пребывания супругов Меуччи на острове. Кроме того, нужно учитывать и его потребности ученого. Антонио необходимо было сменить место работы, чтобы сосредоточиться на своем «говорящем телеграфе». Он, конечно же, знал, как важно оказаться в нужное время в нужном месте, а Гавана в те годы уж точно не была самым подходящим местом для такого рода изобретений. Честно говоря, Гавана в самые разные периоды своей истории не была подходящим местом для очень многих вещей, но это не та проблема, решать которую предстояло Меуччи: лично для него важно было устроиться там, где он мог продолжить работу. Для этого подходили Соединенные Штаты Америки, которые постепенно становились страной, благоприятствующей изобретателям в самых различных областях. И вот 23 апреля 1850 года Эстер и Антонио Меуччи поднимаются по трапу на борт парусника «Норма», машут на прощание прекрасной Гаване и отплывают к берегам своего будущего.