Гавана, год нуля

Во-первых, ужасное экономическое положение давало надежду на то, что Анхеля не придется слишком долго уламывать. В-вторых, появились деньги для покупки, которых в карманах писателя водилось негусто. Ну и вишенкой на торте явился женский фактор, который всегда помогает смягчить мужское сердце. Барбара и Лео заключили сделку: она займется умасливанием Анхеля, чтобы купить у него документ, а Леонардо напишет книгу, однако же и она сама, и журналист получат эксклюзивные права на эту находку и некий процент от роялти при публикации книги. «Ты помнишь вечеринку в доме моего приятеля-кустаря?» — спросил он. Конечно, ведь именно там я и познакомилась с итальянкой. Леонардо продолжил, и я узнала, на что именно он пригласил тогда Анхеля, причем ровно с той целью, чтобы Барбара смогла с ним познакомиться и приступить к своей части миссии. Так возник и ужин в ресторане, на котором она и Лео заговорили о Меуччи, пока Анхель не перевел разговор на другую тему: как считал Лео — именно потому, что не хотел трепаться о таком на публике, и потому, что тогда еще не знал о заинтересованности Барбары в этом документе.

Прикинь только: я в тот раз впервые услышала имя Меуччи, когда остальные уже давно шли по его следу. Лео прервал свой рассказ и заявил, что я должна его извинить, но в самом начале они понятия не имели о наших с Анхелем отношениях, а это важно, потому что Барбара намеревалась опробовать на нем свои чары. И раз уж он все равно вынужден мне об этом рассказывать, то воспользуется случаем и пояснит, что на свои литературные посиделки он пригласил меня по двум причинам: я ему нравилась, а Барбара уже пригласила туда Анхеля. Он вообще-то думал, что это ошибка, но тут его осенило: ведь это шанс понять, пара мы или нет. И пришел к выводу, что, конечно же, нет, потому что я весь вечер резалась с ним в домино, в то время как Анхель болтал с итальянкой. Могу поклясться: пока Лео говорил, я все тверже убеждалась в своей непроходимой тупости. Понимаешь? Как шахматный конь, который думает, что он сам прыгает по клеткам, не подозревая, что его передвижения подчинены чужой воле, так и я оказалась марионеткой, вообразившей себя кукловодом.

Барбара поговорила с Анхелем о документе. Она и Лео полагали, что Анхель отфутболит ее, стремясь набить цену. Это они в свои планы включили, а вот чего не включили, так это того, что она с Анхелем переспит и даже не посчитает нужным сообщить об этом Лео.

«Это говорит о том, что Барбара что-то затевает за моей спиной», — сказал он с явной тревогой и поднялся.

Я воспользовалась паузой и сообщила, что спутались они в Сьенфуэгосе, а он улыбнулся, потому что знал про легковушку, которую Барбара взяла напрокат, чтобы отвезти туда Анхеля с сестрой. Но после поездки эта сукина дочь ни словом не обмолвилась ему об их шашнях. Она точно что-то затевает, или, еще хуже, они затеяли что-то на пару; возможно, уже сговорились, чтобы оставить его с носом. Леонардо снова выжал тряпку, и, глядя на движение его рук, я чуть не засмеялась, представив вместо тряпки в его руках — шею итальянки. Мне тоже очень хотелось свернуть шею Анхелю. Хотя известие о том, что поездка в Сьенфуэгос все же и впрямь оказалась поездкой брата и сестры, пусть и при весьма специфическом участии Барбары, принесло мне некоторое облегчение, но всего лишь некоторое, потому что в целом этот вояж продолжал меня беспокоить. Сильно беспокоить.

Лео снова сел, взял меня за руки и объявил, что нам надо действовать как можно скорее. Он займется отшиванием итальянки. Если при этом придется нарушить их договор, то и хрен с ним. Мы будем действовать сообща. Получив документ, он закончит роман, и вся слава достанется только ему; но он обещает упомянуть меня в благодарностях и выделить толику денег от продажи авторских прав. «Это все, что я могу сделать», — добавил он, но перед этим мне предстоит выманить у Анхеля документ, а это уже — мое дело.

Единственная проблема: Лео так и не удалось убедить меня в том, что документ находится именно у него. По его словам, Маргарита оставила реликвию у Анхеля, однако Анхель уверял, что она сама сказала ему, что реликвия находится у кого-то еще. И этот кто-то — тот, кто рассказал мне о манускрипте; значит, кто-то врет. Лео огорчился, услышав от меня эти соображения. С какой стати Маргарита стала бы его обманывать? И кто бы мог выкрасть документ из квартиры ее мужа? «Ее отец», — поразмыслив, сказала я. На лице писателя проступило выражение крайнего удивления. «Это профессор, что ли?» — поинтересовался он, а потом заявил, что, с его точки зрения, тот никак не мог этого сделать. Лео с ним не был лично знаком, но знал, что Маргарита не разговаривала с отцом довольно давно, это случилось задолго до ее отъезда.

— Анхель умеет рассказывать сказки, что верно, то верно, — заключил он.

Я улыбнулась. Может, оно и так, вот только я все еще не могла поверить, что Анхель на ходу сочинил, что документ находится у Эвклида.

— Зачем? — спросила я.

Лео, поправив очки, предложил возможное объяснение — простое, но вместе с тем очень разумное.