Гавана

– Держи себя в руках, – сказал офицер, вынул из кобуры автоматический пистолет «стар», наклонился и быстро выстрелил человеку в затылок.

Жертва рухнула вперед, и ее череп со стуком ударился об асфальт. Человек лежал неподвижно, а кровь, хлынувшая из раны в голове, смешивалась с кровью из глаз.

Офицер сунул пистолет в кобуру и крикнул. Подошли два солдата и потащили труп прочь.

– Это был предатель и ублюдок Сантамария, – заявил офицер двум американцам. – Считал себя умнее всех, но посмотрите, как он кончил. Вот так на Кубе карают за измену.

– У вас есть чему поучиться, – сказал Френчи.

– Да уж.

– Что вы обнаружили?

– Обратитесь к офицеру внутри. К Латавистаде. Он здесь главный. Все ответы у него. Он их раскалывает.

– Это был тот самый человек, о котором мы думали?

– Его имя вырвали у приговоренных.

– Кто-нибудь знает, куда он исчез?

– У них не было плана. И маршрутов отхода тоже. Этот трус сбежал, вот и все. Мы поймаем его, потом с ним побеседует Ojoc Bellos, а потом его расстреляют так же, как этого пса Сантамарию.

– Спасибо, – сказал Френчи.

– Конечно. Тут наши страны – партнеры.

Во время этой беседы Эрл стоял как столб. Его бесстрастное лицо не выражало ни ужаса, ни отвращения, ни осуждения. В свое время он видел столько трупов, что реагировать на них не имело смысла, следовало только помнить.

Они с Френчи вошли внутрь.

Там творил чудеса Ojoc Bellos, он же Рамон Латавистада. Его форма была пропитана кровью, как фартук мясника. Крики были жуткими, боль ужасной, и стоявший перед ним скованный человек дрожал, корчился и молил о пощаде. Капитан, напротив, был холоден и спокоен. Он работал неторопливо и точно, как опытный хирург. Резал, шепотом задавал вопрос, серьезно выслушивал ответ, советовался с подчиненными, проверял и перепроверял сведения, делал заметки, а потом возвращался к работе. Причинял мучения с видом сельского врача, сообщающего плохую новость давнему пациенту. Делал вид, что испытывает такую же боль, как и они сами, умолял не молчать, а потом резал их, резал снова и снова.

– Вы – те самые американцы, о приходе которых нас предупредили? – спросил молодой лейтенант тайной полиции.

– Да. Что вы выяснили?

– Это Кастро, как мы и предполагали. Он все провернул очень быстро. Месяц назад большинство этих людей только грезило о революции. Но когда раздался звонок, они тут же покинули нормальную жизнь и бросились помогать этому человеку. Поразительно… Видимо, у него действительно есть дар. Конечно, они надеялись, что сейчас будут пить шампанское в президентском дворце, а не звенеть цепями, в которые их заковал Ojoc Bellos. Впрочем, мы возьмем его.

– Как ему удалось уйти? – спросил Френчи.

– Он сражался до конца. Большинство к тому времени уже ушло. Многие помнят, как он вел огонь. Скажу прямо, в смелости ему не откажешь. Вот почему он так опасен. В нем течет кровь конкистадоров. Поэтому его нужно поймать и расстрелять.

– Значит, никто не видел, как он сбежал?

– У Ojoc Bellos есть одна гипотеза. Кто-то из раненых, которые не могли бежать, должен был видеть все до конца. Поэтому мы сравниваем показания и пытаемся вычислить пленника, который после ранения остался на поле боя. Увы, большинство этих людей не вынесло гнева солдат.

– Их пристрелили на месте?

– Признаюсь, это было ошибкой. Но если такой человек существует, Ojoc Bellos найдет его. От Ojoc Bellos ничто не утаится. Рано или поздно он узнает все.

– Мы подождем. Я хочу сообщить в Вашингтон самые свежие новости. Можете себе представить, как там расстроены.

– Да, конечно.

– Я выйду покурить, – сказал Эрл.

– Нет, вы…

Свэггер смерил Френчи ледяным взглядом, и тот стушевался.

– Гмм… Я останусь здесь. Может быть, мне удастся… Но Эрл уже вышел.

Он сделал глубокий вдох, не обращая внимания на запах бензина, пороха и крови, отошел от застенка, нашел дерево и присел на корточки, глядя на плац, за которым открывался вид на высокие горы Сьерра-Маэстры. Отсюда они казались удивительно чистыми. Эрл быстро открыл пачку «Кэмела», зажег сигарету и глубоко затянулся, словно дым мог очистить все вокруг, как наждачная бумага. Но чистоты не было нигде: ни на земле, ни в бледном утреннем небе, где парили хищные птицы – то ли коршуны, то ли грифы-стервятники.

Однако ему не было суждено обрести покой; оказалось что стервятники реют не только над его головой. Один из них умел передвигаться на двух ногах. Из палатки быстро вышел смуглый коротышка с квадратным торсом.

– Эй! – крикнул он, и Эрл обернулся.

Личность казалась смутно знакомой, но откуда? Лишь увидев злобную физиономию, Свэггер вспомнил человека, который рассердил его несколько недель назад на приеме в посольстве.

– Что, обосрался? – спросил смуглый коротышка. – Ушел от капитана Латавистады, словно считаешь себя выше его? А кто ты такой? Принц, девчонка или дерьмовый Мистер Чистоплюй?

Эрл быстро поднялся. Маленькое кровопускание под баньяном, свернутый нос и выбитые зубы доставили бы Свэггеру удовольствие, но он ограничился тем, что смерил противника тяжелым взглядом. А тот продолжал: