Гавана

Тщательно выбирая слова и в то же время непринужденно, Шорт рассказал, как заняли они с Эрлом позицию на противоположном склоне горы, как Эрл великолепно определился на местности и точно вычислил, куда движется цель, как вышли они на перехват, как Эрл увидел цель прямо перед собой, но не пожелал нажать на спусковой крючок.

– Гмм… – сказал Плановик. – Я видел досье этого человека. Во время войны он убил многих. Очень многих. Не понимаю причины его поступка.

– Я тоже не понимаю, – вступил в разговор Роджер. – Именно умение убивать, зафиксированное в его послужном списке, заставило нас выбрать этого человека.

– Ну, – сказал Френчи, – от Эрла объяснений не дождешься. Сомневаться не приходится, он делает только то, что считает нужным. Карьера, возможность обеспечить семью, помочь Управлению и своей стране для него ничего не значат. Мозги у него работают очень странно. Если работают вообще.

– Вы сказали, что можете… – начал Роджер, но Плановик остановил его жестом и спросил:

– Где он сейчас?

– Его задержали кубинцы по нашей просьбе. Мы не знали, что с ним делать.

– Отлично. Но я еще не решил, что делать с вами.

– Сэр, – начал Френчи, – я не оправдываю неудачу, но позвольте напомнить, что в конечном счете все может обернуться для нас к лучшему. Если бы мы действительно убили революционера, он стал бы мучеником. Кто знает, какой вред это могло причинить? В данный момент он всего лишь один из подопечных кубинской пенитенциарной системы. Если его не казнят – а его вполне могут казнить, – с ним может случиться что угодно. Результат тот же, но это нельзя будет связать с нами. Кроме того, именно Эрл сделал так, чтобы его поймали.

– Да, Шорт, все это верно, но не имеет отношения к делу. Насколько я помню, задание у вас было точное и недвусмысленное. Позвольте напомнить, что его целью было послание. Помните про «Большой шум»? Мы должны были поднять большой шум. Дать понять, что с нами не шутят. Именно такое послание мы хотели отправить, а оно осталось неотправленным. Так что, сами видите, тут есть проблема.

Оба молодых человека уставились в пол.

– Ну? – спросил Плановик. – Кто-то должен ответить. Таковы правила. Кто начнет первым? Только не мямлить. Я хочу точно знать, чья это вина. И каким должно быть наказание. Кто-то должен платить. Который из вас? И кто возьмет топор?

Первым заговорил Роджер:

– Дик, скажу прямо. Это задание было поручено Френчи… Уолтеру. Именно Уолтер нашел и предложил кандидатуру Эрла, именно Уолтер несколько недель клялся, что Эрл – человек дисциплинированный. Думаю, запись покажет, что у меня были большие сомнения насчет Эрла Свэггера. Я много раз поднимал этот вопрос, но Уолтер стоял за Эрла горой. Конечно, я виноват в том, что не проследил за ситуацией до конца, но, как вы знаете, иногда приходится доверять подчиненным. Я так и поступил. Но моим доверием злоупотребили. Мне очень нравится Уолтер, но теперь я сомневаюсь, что он хорошо разбирается в людях. Видимо, для некоторых вещей нужен опыт. Уолтер делает многое, причем делает хорошо, но, наверно, эта область – не его конек. Уолтер, я говорю правду. Как ни прискорбно, но это факт.

Френчи кивнул:

– Конечно, Родж. Именно так вы все и видите.

– Мистер Шорт, вам есть что возразить? Сделайте это сейчас, пока вам предоставляется такая возможность.

– Могу сказать только одно: я сделал все, что мог.

– Угу… Никто не может сделать больше того, на что способен. Но иногда этого бывает недостаточно. Ну что ж, мне все понятно.

– Одну минутку, сэр, – перебил его Френчи. – Отчет для контрразведки передать вам или отправить по обычным каналам? Я не знаю, что лучше. Черт побери, мне бы не хотелось совершить еще одну ошибку.

Эрла доставили в ту же тюрьму Сантьяго, где сидел Кастро, и поместили в камеру неподалеку от юного революционера. Никто не обращал на него внимания, зато Фидель пользовался огромной популярностью. Батистовская администрация, стремившаяся продемонстрировать свою гуманность, пускала к Кастро каждого желающего; поток журналистов, теле– и радиорепортеров не иссякал с утра до ночи. Они задавали молодому кубинцу вопросы и смотрели на него с восхищением. Никто не знал, что человек, смотревший на него в прицел и державший палец на спусковом крючке, сидит в в четвертой камере.

Эрл оставался в тени. На его требования – вызвать адвоката, позвонить, вызвать представителя посольства, поговорить с каким-нибудь американцем – не реагировали, но в остальном обращались с ним неплохо. Кормили сытно, позволяли ежедневно принимать душ и делать гимнастику во дворе. Вскоре он подружился с несколькими заключенными, делился с ними сигаретами и грубоватыми шутками. Большинство из них было посвящено почетному гостю тюрьмы, который притягивал к себе поклонников, как кинозвезда, и был на «ты» с американскими репортерами, восхищавшимися им сильнее, чем все прочие.

– Когда-нибудь этот малый проснется с перерезанным горлом, – сказал один человек толпе арестантов, гревшихся на солнышке и дымивших сигаретами.