Гавани Луны

И это меня встревожило. Ведь пил я вчера и правда немного, как же так случилось, что я ничего не помню? Может быть, наступает безумие? Может быть, я уже сошел с ума и все, что со мной происходит, просто шутка, только вот чья?

Я испытующе поглядел на Любу и мне вдруг показалось что в ее черных глазах – вековая насмешка бесов над человеком. Ее глаза светились блуждающими огоньками болот. Ее лицо окаменело резными чертами языческого столбика-божка, которые торчали в степи, словно вздыбившиеся фаллосы земли. Лицо ее говорило мне: давай, давай, заходи поглубже, иди, иди за нами, следуй, ступай. Мы проведем тебя, выведем, дадим тебе шанс… откроем путь… иди, иди же сюда… А потом черная трясина смыкается над твоей головой, и от силы твоего крика зависит лишь, насколько большим будет пузырь на поверхности. А вот для спасения это уже не имеет никакого значения. Ты пропал в тот момент, когда увидел эти самые огоньки. Шалости болотных духов. Фея-утопленница. Любины глаза хохотали надо мной. Мне показалось, что и она сама сейчас рассмеется мне в лицо.

Так что я с размаху ударил ее по щеке.

21

Когда все кончилось, я сполз с простыни со свежими пятами крови, – старые, от покойницы, уже подсыхали, – и лег на пол. Я был весь мокрый. От едкого пота защипал глаза, так что пришлось крепко зажмуриться. Из темноты с оранжевыми кляксами и сиреневыми точками раздался голос Любы.

Девушка в подвале рассказала мне, что это ты убил ее, – сказала она.

И что ты убил Рину, – сказала она.

И что ты убил меня, – сказала она.

Ну, она выиграла одну скачку из трех, – сказал я.

Из пяти, – сказала она.

Что? – сказал я.

Девушка рассказала, что ты убил еще двух женщин, – сказала Люба, осторожно трогая под носом.

Прости, я спьяну, – сказал я.

Это ерунда в сравнении со смертью, – сказала она.

Если скажешь об этом еще раз, выгоню голой на улицу, – сказал я.

Все равно, – сказал она, – такое впечатление, что в вашем городишке только ты, да твоя озабоченная соседка, – сказала Люба.

Хочешь, позовем ее к нам? – сказал я.

Нет, – сказала Люба.

Я пожал плечами. Нашел в углу на кресле халат – Рину, конечно же, бесило, что я разбрасываю вещи по дому, а вот когда это делали ее обожаемые гости, с половиной из которых она спала, моя жена лишь поощрительно улыбалась, – и, не завязывая пояса, спустился вниз. Вернулся с бутылкой. Судя по всему. Рина действительно ушла. Неделя молчания, это на нее не похоже. И, судя по всему, вернется она лишь несколько месяцев спустя. За своей долей дома. Проще говоря, за деньгами. Которых у меня, кстати, не очень много. Я впервые подумал что, пожелай она развода, то я останусь раздетым. Прямо как сейчас. Следовало подумать об этом.

Я выпил из горлышка и едва не упал. Меня толкнула, проносясь мимо, Люба. Споткнувшись, она буквально выпала за порог дома, и, оглянувшись на меня искаженным лицом, рванула к гаражу. От удивления я даже забежал наверх, проверить, не случилось ли чего там? Ничего особенного. Обычный для нашего дома пейзаж. Смятые простыни в крови, и беспорядок в комнате.

Я выбежал во двор, запахнув халат. Люба сидела в машине и пыталась ее завести. Полуодетая, она выглядела безумной.

Какого черта? – спросил я ее пораженно.

Я уезжаю, – сказала она, пытаясь закрыть окно.

В чем дело? – сказал я, сунув в щель бутылку.

Крепкая, четырехгранная бутыль не оставляла ей ни одного шанса.

Отойди от машины, – сказала она.

Я точно знаю, что ты сегодня должен меня убить, – сказала она.

Успокойся, сумасшедшая, – прошипел я.

Сейчас я выну бутылку и ты уедешь, какие к черту проблемы? – сказал я.

Она чуть успокоилась, хоть и глядела чуть в сторону. Я оглянулся. Тучи достигли нашего городка. Лес тонул в темноте. Ветер даже пару раз подбросил теннисные мячики на соседском дворе. Ярко-зеленая обычно трава выглядела болотом. Да, газон соседки был словно болото, темное, опасное, и непроходимое. Свет творит чудеса, вспомнил я разглагольствования какого-то пьяного ублюдка, которого Рина притащила в дом, художника, что ли? Не уверен. Знакомым Рины необязательно было быть писателями или художниками, чтобы нахально разглагольствовать о литературе или живописи. Напыщенные мудаки были теоретиками. Так что он мог и не быть художником.

Точно я знал лишь одно этот ублюдок переспал с Риной.

Вернее, она его трахнула. Пока я обжимался с Любой, чей муж воображал себя на свинг-вечеринке с двумя какими-то шлюхами из курортного поселка по соседству с городком. Кажется, это было позапрошлое лето. Лицо Любы потемнело и я понял, что тень от туч достигла и нашего дома.

Зайди в дом, – сказал я.

Нет, говори тут, – сказала она.

Я оглянулся еще раз. Показалось мне, или что-то белое на самом деле мелькнуло в уголке моего глаза? От давления скачут не только мысли, но еще и пятна в глазах. Люба с трудом сглотнула.

Успокойся и оденься в доме, – сказал я.

А потом уезжай, если уж у тебя приступ паники, – сказал я.

Просто обещай мне, что никому не скажешь, – сказал я.

Мне страшно, – сказала она.

Я пальцем тебя не трону, идиотка, – сказал я.