Гавр – сладость мести

Петрович был рад его приезду. Он напоил Алешку чаем в каптерке и, узнав о проблемах с его спиной, повторил уже услышанное Алешей от врачей, что это бывает у многих спортсменов. Подработку, к сожалению, Петрович у себя Леше не мог предложить, так как сам бедствовал. Последствия дефолта сильно задели и его конюшню. Частники разахались, забрав своих коней, а прокат практически не ходил. Алешка понимал, что Петрович и рад бы помочь, да вот нечем.

Уже прощаясь с ним, Петрович произнес:

— Назару дали десять лет. Хотя ему и больше светило, но, видно, за него сильно кто-то вступился, и часть улик исчезла, так говорят… — Петрович замялся, понимая, что сболтнул лишнего, — ему пятнадцать светило, так что десять — это самый лучший вариант.

Петрович пожал руку Алешке, который, как в тумане, пошел в сторону платформы Беговая.

Он опять сидел на лавке на перроне и смотрел на приходящие и отходящие электрички, на людей, садящихся в них, и слышал объявление машиниста: "Осторожно, двери закрываются…", а в ушах звучал обыденный голос Петровича — "Назару дали десять лет…"

Десять лет… Алеше стало страшно и больно от этого срока, но он ничего не мог сделать, ничего. Это та невидимая сила, о которой он и не подозревал, ворвалась в его жизнь и жизнь Назара, изменив их. Теперь Назар там, а Алеша здесь. Вот и все. Возвращение Назара нужно ждать десять лет…

— Лех, ты чего? — Алеша поднял глаза и увидел стоящую перед ним Маху, которая стала еще толще, с сигаретой в зубах. — Не спи, а то замерзнешь, — весело сказала она, сплюнув на перрон. — Короче, не парься так о работе, я все слышала, когда ты с Петровичем о работе говорил. Есть у меня знакомые на другой конюшне. Им человек нужен с упряжниками работать. Я сегодня все узнаю и тебе вечером домой позвоню, скажу, нужен ли еще человек или нет. Если нужен, тогда объясню, куда тебе ехать. Их конюшня в парке Горького находится, да ты, наверное, слышал о ней, в Нескучном саду.

Машка, подхватив его под руку, затолкала в подошедшую электричку, продолжая свой рассказ.

— Об этой конюшне все слышали — они там при прежнем хозяине наркотой торговали. Представляешь, в сене ее возили. Но это было в начале девяностых. Потом там всех накрыли и теперь у конюшни новый владелец. Они активно покатушками занимаются, на Воробьевы горы ездят катать. У них тройки и пары в повозках… В общем денег там хорошо платят…

* * *

Уже на следующей день Алеша поехал в Парк Горького искать конюшню в Нескучном саду. Он легко нашел ее по следам коней на снегу. Обычная конюшня: убогие строения, гора навоза, мусор, старые машины, деревянные левады с погрызенными досками и девчонки, громко матерящиеся, таскающие тачки с навозом и опилками. Начкон, отвечающий за все это, — мужчина, по типажу похожий на Петровича, был уже в курсе Лешкиного приезда. Он, опрокинув стакан и сморщившись от горечи напитка, слушал Алешку, а затем лишь махнул рукой, это означало, что Лешу приняли на работу. Дело было нехитрое: каждый день запрягать в повозку пару и ехать с одной из девчонок катать на Воробьевы горы. Туда обычно приезжали свадьбы, вот они и приносили основной доход. Несмотря на осенний дефолт, люди играли свадьбы, а свадьба для русского человека — это святое. На такое событие денег никто не жалел. Вот и на катание молодоженов и пьяных гостей в экипаже тоже не жалели. Поэтому свадьбы приносили основной доход, и если не было свадеб, заработок за день конечно падал в разы, но, все равно, находились желающие заплатить за катание в экипаже.

Теперь график жизни Алешки начинался рано утром, когда он несся в ЦСКА отработать Вальхензея и Зацепа и поработать еще и частную лошадь, а изредка там были и желающие заплатить ему за конкурную тренировку. Потом он ехал в Нескучный сад и там уже стоял с конями на Воробьевых горах в ожидании заработка до победного конца.

Зимой в мороз такой заработок был не из легких. Нахождение на улице столько времени давалось Алеше непросто. Домой он обычно приезжал уставший и замерзший., но с деньгами в кармане. Вот поэтому он и продолжал работать, несмотря на то, что врачи не рекомендовали ему застужаться. Соблюдать эту рекомендацию было нереально и только обезболивающие таблетки снимали боли в спине, а дома он теперь ходил, как его бабушка, с шерстенным платком, обмотанным вокруг поясницы.

Спорта в его жизни больше не было. Те времена, когда он выступал на соревнованиях, Алеша вспоминал, как лучшие дни своей жизни. Теперь на соревнования у него не было ни времени, ни денег. Но Алешка продолжал содержать двух коней, еще на что-то надеясь, хотя и не знал на что. Наверное, он просто жил и верил, что все может измениться к лучшему.

* * *