Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век...

Суворов возвращался из последнего похода, раздираемый сомнениями. Целеустремлённый максималист, он не считал свою миссию выполненной: Французская республика устояла, поход на Париж не состоялся. Более того — проиграв кампанию в Италии, французы перехватили инициативу, разбили армию Римского-Корсакова. Это было первое крупное поражение русской армии за долгие годы. Да, Суворов с армией прорвался сквозь Альпы, в каждом сражении одолевая французов. Ему удалось выйти из ловушки, приведя с собой пленных. Но в Цюрихе он выговорил Римскому-Корсакову: «Вы кланялись не по-русски. Помилуй Бог, не по-русски!» С другой стороны, Суворова повсюду встречали как героя. Никогда ещё русский полководец не пользовался такой славой в Европе! Монархи осыпали Суворова наградами. Преодолевая усталость после походов, семидесятилетний герой был как никогда любезен на светских приёмах. В Праге он даже потанцевал на балу. Но триумфальный путь из Цюриха в Петербург прервала смертельная болезнь, которую Суворов именовал загадочным словом «фликтена».

Его окрыляла надежда: в Петербурге героев Италии и Швейцарии встретит государь! После каждой виктории Суворов получал восторженные письма Павла. Иногда император умел придумывать замысловатые комплименты: «Вам быть ангелом». Суворов перечитывал эти слова — и надеялся на истинно царский приём. Возможно, он хотел умереть рядом с престолом, в блеске славы. Но жизнь приготовила полководцу очередной урок смирения.

Державин не понимал причин новой опалы Суворова. Поговаривали, что императора вывело из себя, что Суворов, вопреки новым правилам, держал при себе дежурного генерала. Но ведь перед походом император сказал ему: «Воюй по-своему, как умеешь». Неужели из-за пустякового самоуправства великого старика посмеют обидеть? В Петербурге его не встретили как генералиссимуса — как будто приказ о производстве в это высочайшее звание был мистификацией…

В то время Державин пребывал в гуще придворных и правительственных интриг, предприятий и прожектов. Он лучше многих знал о переменах в настроении императора. Зимой 1800 года Державин надеялся, что Суворову в Петербурге устроят достойный триумф, что «ещё горит его звезда».

Император принял молодого героя суворовских походов — генерала Багратиона. Пётр Иванович Багратион всегда сражался там, где горячо, где тяжело. То в авангарде, то в арьергарде — в зависимости от того, наступает армия или отступает. Грузинского князя любили при дворе, этот солдат находил общий язык с царями. И после беседы с Багратионом государь смягчился, послал к Суворову придворного лекаря Вейкарта.

Они были по одну сторону линии фронта — Державин, Суворов, Багратион. Ещё — Ермолов, Милорадович, атаман Платов. Русская партия в стране, в которой в моду входили то Мальтийский орден, то генерал Моро, то немцы… Вскоре Суворов уйдёт, но останется символом этого патриотического движения.

Умирал Суворов в петербургском доме Хвостова: своим домом в столице генералиссимус не обзавёлся.

В письме оренбургскому губернатору Ивану Онуфриевичу Курису, верному соратнику Суворова, Державин излил душу:

«К крайнему скорблению всех, вчерась пополудни в 3 часа героя нашего не стало. Он с тою же твёрдостию встретил смерть, как и много раз встречал в сражениях. Кажется, под оружием она его коснуться не смела. Нашла время, когда уже он столь изнемог, что потерял все силы, не говорил и не глядел несколько часов. Что делать? Хищнице сей никто противостоять не может. Только бессильна истребить она славы дел великих, которые навеки останутся в сердцах истинных россиян». В тот же день Гаврила Романович написал Львову: «Герой нынешнего, а может быть, и многих веков, князь Италийский с такою же твёрдостию духа, как во многих сражениях, встречал смерть, вчерась в 3 часа пополудни скончался. Говорят, что хорошо это с ним случилось. Подлинно, хорошо в такой славе вне и в таком неуважении внутрь окончить век! Это истинная картина древнего великого мужа. Вот урок, что есть человек».

О похоронах Суворова лучше других рассказал отец Евгений Болховитинов — священник, в скором будущем епископ и ближайший друг Державина: