Газда

С Земли, наверное, и началось поражение империи Эол в войне, с восставшими, против нового строя и порядка. Друзы изыскали способ передать информацию о новом оружии на родную планету, легенда обросла мифами, а на далёкой планете, в родной галактике инопланетян, появился памятник Друзу двадцать восемь, освободителю; только на монументе из стекла и бетона, он больше был похож на инфузорию-туфельку, только без сапога. Я уговорил Роз, чтобы она передала соплеменникам, про возвращение в свои миры – это иллюзия. Друзы – сто процентные земляне, а их планета, являющаяся столицей одноимённых миров и одноимённого государства, в реальности, чуть больше теннисного шарика. Друз двадцать девять пытался выговорить первые слова, и полз к ступе бабы Яги. Всё, зачатое в зоне, должно принадлежать этой зоне. Не знаю, но почему-то наша зона мне казалась самым безопасным местом на земле. Баба Яга так и сказала:

– Даже ядро в одном месте не падает дважды.

Роз иногда вспоминала деда, прижималась ко мне своим худеньким девичьем телом:

– Боня! Как хорошо, что мы нашли орудие против империи! Найти бы еще орудие против безразличья, жестокости, бессердечья и глупости.

Я смеялся:

– Ты многого хочешь Роз, и сразу.

Я шёл со своим сыном по городу. Всё было так, как прежде: и море, и бульвар, и широкие тротуары. Только не было людей. Муниципалитет издал указ про уличную торговлю, в надежде привлечения капитала в городскую казну. Не знаю, чего добились градоправители, только город потерял свою самобытность, город потерял свой неподражаемый колорит, вместе с туристами с одесским акцентом. Я не узнал Хайфу. Мой сын лепетал на моих шести языках, привитых мне бабушкой, на двух государственных Израиля, и языке своего народа. И это было так просто, хотя ребёнку не было ещё пяти лет, он не выговаривал некоторые буквы, но понять можно было без услуги логопеда. Вдруг я услышал, кто-то на русском языке, пытается продать земли. Продавец стоял на том месте, что подарило мне жену, сына, судьбу. Продавец расхваливал свой товар. Пытался предложить встречным прохожим, по дешёвке – Украину, Чернобыль с Припятью и со столовой, где в бывшем банкетном зале живёт моя семья. Друз двадцать девять подошёл к нему:

– Дядя, ты что дурак? Ты продаёшь мой дом, мой мир, ты продаёшь то, что тебе не принадлежит по праву.

Роз наблюдала издалека за своими мужиками, возле нас постоянно крутились друзы. Продавец хотел что-то сказать в своё оправдание, ссылаясь на сертификаты. Но прохожие проходили мимо, они не понимали русского языка и им было наплевать на аргументы торговца. Появилась полиция и бульвар обезлюдел, лишив меня удовольствия окунуться в прошлое. Малыш побежал к морю, и мы все за ним, все пятьдесят: вместе с охраной, с представителями тонкого мира, со всеми теми, которым дорог был наш сын. Нам всё реже удаётся попасть в Хайфу. Мы чаще отдыхаем дома. Там интересней, а работа в зоне не прекращалась. Не пахло сероводородом, но ещё было много внутренних проблем. Привидениям нравилось пугать собирателей металлолома и сталкеров. Баба Яга говорила:

– Мне бы пару Змеев Горынычей или, какого-нибудь завалявшегося богатыря, я бы всю молодёжь перевоспитала.

Народ в зоне постоянно менялся, скучать некогда было. А тут, ещё, в конце месяца, меня в Варшаву пригласили, на слёт Властелинов зон. Я наехал на жену:

– Сколько вы зон с дедом продали?

Она молчит, как партизан на допросе:

– Но мы же никого не обманули!

***

–Лиля! Где ты спряталась, несносная девчонка? Это не гриб, а калифорнийский таракан. Я тебе дала сачок, чтобы ты ловила бабочек, а не летающих ящерок. Отнеси эту гадость на место откуда взяла. Нет, это не сказочные колобки, а чернобыльские ёжики. Лиля, ты опять притихла? Хоть изредка отзывайся. Нина Павловна не могла объяснить своей дочери, чтобы не привозила внучку к ней на работу. До дочери не доходило, что зона наблюдений биолога первой категории, не место для присмотра за маленькой девочкой. – – Но радиации давно нет, и тебе всё равно, делать нечего.

Чернобыль, условно считался обеззараженной зоной с популяцией редких видов животных, мирно существующих с мутантами. Лиля далеко отбежала от бабушки, заигравшись с венериной мухоловкой. Растению было скучно, и оно оплёвывало прохожих дохлыми мухами, они прилипали к одежде как снаряд пейнтбола. Лиля уклонялась и старалась избежать атаки свирепого растения. Под кустом сидели лысые ёжики и аплодировали каждому попаданию снайпера. Лиля нашла это. Она не знала, что оно такое. Там была кнопка, похожая на, тангенсу детского телефона. Лиля нажала её, и через некоторое время, коробка заговорила:

– Алё, Друз двадцать девять слушает.

Лиля посмотрела по сторонам, никого не было, говорила коробка:

– Груздь двадцать девять ты где?

– Не груздь, а Друз, а ты кто?

– Я Лиля.

– А ты лиля чего, молока или воды?

– Ну вот, ещё! Не воображай! Я Лиля Морская.

– Морских лиль не бывает, есть только мили. Я по компьютеру проверил.

– Дурак!

И Лиля забросила коробку в кусты, чуть не прибив лысого ёжика. Ёжик показал кулак.

– Тоже мне, Груздь двадцать девять!