Газета День Литературы # 108 (2005 8)

Педагог. Актёр, технически совершенно владеющий профессией, любящий её, но не справляющийся с критическим контролем собственного разума, на сцене эмоционально холоден, школьно сер, скучен. Его игра всегда в рамках освоенных приёмов, в пределах ремесленничества, так как его талант — талант анализаторский, его психические усилия центростремительно направлены на усвоение, а не на отдачу вовне. Для педагога его профессиональный интерес, его исследовательская страсть замкнуты в кухню профессии, он живёт уроками, этюдами и репетициями, а сидящая в зале публика — не более, чем ритуальный фон завершения его лабораторных трудов. Педагог — нянька, гувернант, ментор и хирон, "мусьё" и Арина Родионовна, без него на сцене самодеятельность, неряшливость и разложение. Педагог — лидер, но лидер внутренний, оперативный, так как его унтер-офицерское лидерство не знает стратегических задач.

Режиссёр. Тот же дирижёр, тот же балетмейстер. Профессия, не имеющая конечного определения. Наверное, главное в режиссёре — его энциклопедические знания. Как композитор инструментом, так драматический режиссёр, для начала, обязан владеть актёрской школой, а его коллеги — оперный постановщик и балетмейстер, кроме того же искусства перевоплощения, должны ещё знать технику пения и школу классического или народного танца, плюс читать партитуру. К тому же режиссёру необходимо иметь представление об акробатике и военных искусствах, литературных течениях и истории живописи, политических системах и религиозных канонах. Что сверху? Собственно режиссура — приёмы превращения драматургии в массовое действо, со всеми, ещё от античных жрецов неизменными ритуалами провождения посвящаемого зрителя-неофита в братья-соавторы. Соавторы чего? А разного, это тема отдельная, здесь опускаемая. Проще сказать, режиссура есть разновидность психотерапии: грамотный постановщик спектакля, на основе избранной им литературной и музыкальной драматургии, проектирует и создаёт последовательный ряд психологических ситуаций, в финале которых зритель переживает катарсис. У неграмотного же режиссёра зритель, в лучшем случае, испытывает шок, или же, что гораздо чаще, простое разочарование. Создание, обучение и воспитание профессионального постановщика дело кропотливое, дорогостоящее, овладение этой профессией требует никак не менее десяти лет одного только ученичества, поэтому лишь "тоталитарная" система Советского Союза смогла поставить "массовое производство" режиссёров, в достатке обеспечивая кадрами себя и дружественные страны. Советская режиссёрская школа русского психологического театра стала уникальным явлением мировой культуры, на которую с завистью смотрели Запад и Восток: одно дело гениальные личности, которые изредка рождаются, где Бог пошлёт, другое — высочайший общий ремесленный уровень, методически доступный даже среднему таланту. И ещё: режиссёр, закулисный творец, создающий для нации героев, не может не радоваться славе их воплотителей, как отец родной не способен ревновать, тем более конкурировать со своими детьми. Режиссёр — вот тот лидер, под которого строится вся пирамида театра, определяется репертуар и формируется труппа.

А ещё советский период уникален тем, что насилием (!) власти практически все социальные слои могли, точнее — должны были причащаться классическому искусству, доступному в противостоящем нам тогда обществе "эксплуатации" и "потребительства" только финансовой элите. За тридцать копеек любой школьник и студент мог и должен был смотреть "Короля Лира", "Лебединое озеро", слушать "Хованщину" и "Первый фортепьянный". Огромный государственный аппарат занимался просвещением и разъяснением для крестьян и рабочих, школьников, студентов, для медиков, животноводов и инженеров основ мирового культурного наследия, "нашедшего окончательное этическое и эстетическое воплощение в соцреалистическом искусстве" побеждающего коммунизма. За всеми теми перегибами, мы можем, увы, теперь только с "рабской" ностальгией вспоминать о самой читающей, самой балетоманной стране, с болью и ужасом понимая, чего лишены наши дети и внуки.

И как же всё разом вдруг рухнуло, почему бунт ведомых-исполнителей против лидеров-организаторов произошёл так легко и слаженно, словно бы и не стихийно? Вряд ли всё удастся списать на общие политико-управленческий и экономический кризисы периода начала "Perestroyki", ибо культура, как явление не совсем материальное, живёт достаточно самостоятельно, не так наскоро завися от кошелька или маузера — вспомнить те же ленинградские блокадные аншлаги. Нет, сегодняшняя клетка для публики явно была продумана заранее, точно рассчитана, аккуратно исполнена, и теперь она крепка и надёжна, иначе бы Цахес-Плохиш так не откровенничал.