Газета День Литературы # 116 (2006 4)

У Никиты — героя романа Натальи КЛЮЧАРЁВОЙ "Россия: общий вагон" — "была одна физиологическая странность. Он часто падал в обморок. …Так его восхищала жизнь. И так он переживал за своё отечество". Есть ли в современной прозе кто-то, одаривший нас таким князем Мышкиным? И таким маленьким мальчиком (ещё один герой романа), единственная мечта которого: "упасть в кусты и там жить". Это ли ни мечта всего человечества — нормального… и так дико далеко оторвавшегося от своих "кустов". И чего будет стоить для этого оторвавшегося человечества одна единственная слезинка такого вот ребёнка?.. И ещё Юнкера дарит нам Наталья Ключарёва, после общения с которым Никита почувствовал, "что именно этот момент станет для него Россией. Если он окажется вдруг далеко-далеко отсюда. Или, может быть, даже после смерти. Он будет вспоминать не берёзки-рябинки и, конечно, не "мундиры голубые", а Юнкера, говорящего о Дмитрии Донском как о самом себе". "Мелочный и убогий" двадцать первый век был Юнкеру мал и трещал на нём по швам"… Роман — трагедия, но потаённый свет знания, свет некоей тайны разлит по нему и притягивает к любованию, впитыванию, сопереживанию.

"НАШ СОВРЕМЕННИК" № 1-2 — 2006

"Люди не стали жить хуже, они сами стали хуже" — такое обвинение бросает Андрей ВОРОНЦОВ, разворачивая картину жизни последнего десятилетия в романе "Тайный коридор", — они "смутно понимали, что преступность была лишь следствием надвигающейся неведомой беды, но не понимали, в чём её причина". Воронцов пытается обозначить одну из причин, важнейших, на его взгляд, и вместе со своим героем открывает "законы взлёта и падений империй", и, исследуя эти законы, рассматривает феномен Крыма, вплоть до восемнадцатого века в Европе называвшегося Готией. Феномен состоит в том, что готы при набегах периодически "уходили в свои горные крепости", а если "не могли противостоять мощным историческим силам", то попросту исчезали — на целые десятилетия, "потом появлялись вновь как ни в чём не бывало". Где они были? — в подземных коридорах истории, в буквальном смысле. И ни есть ли это третий исторический путь развития, отходящий в сторону от византийского с неизменным символом власти — орлом, у которого справа меч, а слева крест, и отступающий от пути воинственного христианства? По этому третьему пути, по затаённо-сохранному пути вовнутрь, к душе, а от неё уже к внешнему (которое всё равно внутреннее), через искажения временного пространства, не гнушаясь исторической спирали с повторами и углублениями витков, пытаются пробиться в будущее, где "люди не должны ни жить хуже, ни становиться сами хуже", и автор, и его герои.

"ЗНАМЯ" № 1-2 — 2006

Инна ЛИСНЯНСКАЯ в моноромане (автобиографическом) "Хвастунья" параллельно с поездкой по Швейцарии совершает экскурс и в своё прошлое. В воспоминаниях этих есть место и крёстной няне, "перед выходом из дому просившей: "Дайте мне для дитяти копеек побольше, а то как нищего увидит, а копейки нет, так и сядет рядом на землю и просит у людей — и ни с места, натура у неё. А люди натуру уважают, и я уважаю"; и подруге Машер, считающей и Пушкина, и Лермонтова, и вообще всех "предыдущих поэтов" "постаментом, на котором стоит Ахмадулина"; и чужой бабульке, прожившей у них на раскладушке две зимы, — "таких мягкосердечных, богобоязненных и хрупко-устойчивых людей за жизнь встретишь раз-два — и обчёлся"; и "Сёмочке" своему незабвенному — весьма "карахтерному" человеку. И многому-многому в этом швейцарском путешествии-вспоминании нашлось место из увиденного, услышанного, пережитого, перечувствованного за совсем не короткую жизнь. "Я — мятежная, но с оборонительным акцентом, никаких не хотела бурь, мечтала двигаться по миру с пылесосом, чтобы он вбирал в себя всякий мусор и мировую пыль. И даже черноту с совести. Но куда это выбросить? Не на луну же!" И расслабишься-то совсем уж с такой героиней, и смех сквозь слёзы, и слёзы сквозь смех восчувствуешь вместе с нею от таких вспоминаний, как вдруг и вспыхнет, чуть ли не в финале: "Если я смогла пережить допсихушные два года и даже добиться с помощью полусимуляции разрешения на прописку в Московской области, то могу считать себя почти бессмертной", — и съёжишься… и поморщишься…

"КОЛОМЕНСКИЙ АЛЬМАНАХ" , девятый выпуск, 2005

Весомее журнала читателю российскому не увидеть (в прямом смысле этого слова). Ежегодник — до пятисот страниц формата почти А-4, и с прекрасными иллюстрациями. Даже "Север" здесь проигрывает. Листала в электричке — рядом сидящие вытягивали шеи, подсматривая. А ещё говорят — нет читателя. Читатель — есть, и истосковался по Настоящему. Нет государства, которое бы это Настоящее пестовало и доносило до него.