Газета День Литературы # 139 (2008 3)

Как-то критик Валерия Пустовая в рецензии на книгу Дмитрия Новикова "Вожделение" ("Сёмга именем Его", Новый мир" 2006) отметила очень важное свойство его художественного мировосприятия: страсть, как средство познания жизни. Новиков не мыслитель, он не орудует рационалистическим скальпелем, он не отстранённый созерцатель, а напряжённая струна, нерв. Пространство его рассказа — без преувеличения трансляция внутреннего мира писателя, пусть зачастую движимого бессознательным, стихийным чувством, но искренним и правдивым. Именно эта изначальная искренность рассказов Новикова даёт основания считать, что они достигнут своей цели — выявления смыслов затёртых, потерянных, забытых.

В новой молодой литературе нет мыслителей. Текст рождается через надрыв, через, боль, через взрыв, сильную эмоцию. Хаотичный, дискретный мир собирается по крупицам, и он пока практически не подвергается анализу. Молодая проза реализует древнюю максиму "познай самого себя", и через свой внутренний мир автор восходит к миру внешнему. "Я" писателя это не реализация крайнего индивидуализма — это исключительное средство познания мира.

В ситуации потери ценностных ориентации, зыбкости этико-эстетических ориентиров практически единственным адекватным средством восприятия мира можно считать личные, пусть не всегда осмысленные, отрефлексированые ощущения и переживания автора. По отношению к ним всё прочее является переменной, акциденцией.

Несмотря на многочисленные голоса скептиков, ощущение поколения у молодой новой литературы есть, пусть оно и раздроблено, но в тоже время объединено общей задачей, общей исторической миссией. Помимо этого есть и тяга к совместному симфоническому высказыванию. И пусть пока оно не сложилось, но "надеюсь, что накапливается энергия, возникают новые имена, и новая литература состоится" — заявил Захар Прилепин в интервью Владимиру Бондаренко (Завтра, № 41 от 10.10.2007). Высказываний подобного рода, озвученных в последние годы, можно привести сколь угодно много. А значит, всё это не просто так, значит, они свидетельствуют о становлении новой реальности.

И критик, как и писатель, формирует новую реальность, пытается структурировать её…

Андрей Кравченко НЕПРЕРВАННЫЙ ПОЛЁТ

Николай Подгурский. Непрерванный полёт. “Дальний поиск”; лит. — худ. журнал “Приключения, фантастика” №№ 5–6 — 2007.

Николай Подгурский. Непрерванный полёт. Роман. ИПЦ "КАСС", Красноярск. 2007.

Роман Николая Подгурского "Непрерванный полёт" — безусловно, живая авторская работа, колоритная, с выбросами в читателя практически настоящего огня! Эффект от прочтения — словно с трезвости винца доброго нахлебался, с голодухи хлебца с вологодским маслицем накушался!

И масштаб… Тут пригодится пушкинское: "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет". И страницы романа, однозначно, рождены не из собираемого годами материала. Ибо из материала можно лишь слепить нечто. Подгурский же переживает каждую строку, каждую страницу свою вновь и вновь, трудится над ней с мукой почти Творца, святой и непреложной. И всю свою душевную силу посвящает неустроенной до сих пор Родине своей, каждой из составляющих её живых единиц посвящает труд свой, нас покрывая и прикрывая болью своей — гражданской и человеческой.

Почему стихи Владимира Высоцкого, например, и сегодня любят, помнят, цитируют. И всё к месту, все истиной поцелованы! На миллион очков оценена его поэзия выше многоликого "бардотворения", значит, труды его могут рассчитывать жизнь свою на века! Ибо сотворены с надрывом искренности и неоспоримого таланта!

С надрывом же, с русско-самостийным, с чувством посланника Божьего, везде и всюду вторгаясь в боль человека ради человека, а вовсе не ради садистского сладострастия, пишет и Николай Подгурский. Что же касается таланта, он у Подгурского не выдуман и не надуман. Искра Божья, она и есть искра Божья — её выдумывать не надо. От чего Николай Подгурский ещё, к сожалению, не раз и пострадает. Ибо божеискрящих у нас на России не очень-то привечают. Прежде всего от зависти, занудной и непотребной.

И если автор руки не опустит, то будущее его отметит. Во всяком случае, чёткую, ясную, мощную, душевную печать его. Печать непрерванного полёта, которую он сотворил. Печать, претендующую на охрану души человека!

Роман этот — о настрадавшейся русской душе… "Кто слышит свою совесть и следует её голосу, никогда не ошибётся…" "Россия последняя страна, и русский народ — народ, где может родиться Бог".