Газета День Литературы # 146 (2008 10)

Над замоченным сортиром,

Над застройкой элитарной,

Над кордоном санитарным

Из Эстоний, Латвий, Грузий

Грозно реет гордый лузер –

В телогрейке с пьяной мордой,

Чёрной молнии подобный,

Он кричит дрожащей слизи:

"Пусть сильнее грянет кризис!

Что, финансовые монстры,

Сдулись ваши Доу-Джонсы?

Ваши ценные бумаги,

РТСы и Насдаги?

Что, порадовались чуду?

А теперь бегите к пруду,

Наподобье бедной Лизы.

Пусть сильнее грянет кризис!"

Гордый люмпен грозно реет.

Олигархов и евреев

Он пугает громким криком,

Вместе радостным и диким:

"Скоро прыгать вам с карнизов,

Пусть сильнее грянет кризис!

Смоют индексов обвалы

Бл...ские телеканалы

И гламурные журналы,

Девелоперов румяных,

Креативщиков поганых

И пиарщиков вонючих.

Всех снесут волной могучей

Всех до кучи, всех до кучи!

Ты купил билет на выезд?

Пусть сильнее грянет кризис!"

Над крестами Божьих храмов,

Над наружною рекламой,

Над пустыней депозитов,

Как Великий Инквизитор,

Маргинал кружится мрачный

С грязной лексикой барачной.

Он орёт во мгле кромешной:

"Выходи, кто здесь успешный,

Да с вещами, вот вам вызов.

Пусть сильнее грянет кризис!"

Над хот-догом и поп-корном,

Над съ..авшимися в Лондон,

Над секс-звёзд собачьей свадьбой,

Над рублёвскою усадьбой

Вот он клюв беззубый скалит –

Всем он шлёт последний смайлик.

Шлёт его "Гражданской силе",

Шлёт "России голубой":

"Щас придёт товарищ Сталин –

Имя главное России.

Не поможет здесь рестайлинг,

Он вернётся за тобой.

Где ребрендинг ваш и лизинг,

Пусть сильнее грянет кризис!

Где был пир, там гроб хрустальный

Эксклюзивного дизайна

Вдруг в банкетном зале вылез.

Пусть сильнее грянет кризис!

Что-то страшное случилось –

Капитал пошёл на силос.

Поздно пить гастал и линнекс.

До свиданья, частный бизнес.

Пусть сильнее грянет кризис!"

Юрий Павлов ДИНА РУБИНА КАК ЕВРЕЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ

"Джаз-банд на Карловом мосту" – одно из самых откровенных произведений Дины Рубиной на еврейскую тему. Это рассказ о Праге, символом которой для автора являются два еврея – раввин Иегуда Лёв Бен-Бецалель и Франц Кафка. Основная сюжетная линия представляет собой монтаж из переписки Франца Кафки, Милены Есенской и Макса Брода. Главный герой рассказа Кафка нужен Рубиной прежде всего для того, чтобы высказать своё сокровенное, еврейское.

Суть различных свидетельств и оценок Есенской, приводимых в произведении, сводится к тому, что Кафка и только Кафка обладал "абсолютно безоговорочной тягой к совершенству, к чистоте и правде", он был единственным здоровым человеком в больном человечестве. Эти и им подобные характеристики, сомнительные во всех отношениях, писательница не комментирует. И, думаю, большинство читателей невольно примут сторону Есенской, сторону Дины Рубиной.

Миф о здоровом и чистом Кафке вступает в противоречие с теми эпизодами из его жизни, которые фигурируют в рассказе. Грязно-похотливые встречи с продавщицей или случай с нищенкой (ей Кафка дал две кроны милостыни и в течение двух минут пытался получить одну крону обратно) не работают на образ, создаваемый Рубиной.

Вообще при чтении рассказа не раз возникает мысль, что тебя держат за дурака. Опускаю многочисленные подробности из "грязной" жизни Кафки, не вошедшие в "Джаз-банд на Карловом мосту", приведу лишь его признание, сделанное в период любви к Фелице Бауэр. 19 ноября 1913 года Франц Кафка записывает в дневнике: "Я нарочно хожу по улицам, где есть проститутки. Когда я прохожу мимо них, меня возбуждает эта далёкая, но тем не менее существующая возможность пойти к одной из них. Это вульгарно? Но я не знаю ничего лучшего, и такой поступок кажется мне, в сущности, невинным и почти не заставляет меня каяться. Только хочу я толстых, пожилых..." Для непосвящённых уточню: хотение "самого чистого" человека периодически реализовывалось на "практике". Например, 2 июня 1916 года Кафка констатирует в дневнике: за прошедший год девушек "было не меньше шести".

О взаимоотношениях же Кафки, Есенской и её мужа в рассказе Рубиной говорится: "Не так уж долго длился этот странный хрупкий роман, мучительный любовный треугольник, в который помимо воли был, как в тюрьму, заключён болезненно щепетильный Кафка". Однако его щепетильность, думаю, сильно преувеличена автором рассказа. Когда в жизни Макса Брода возникла подобная ситуация (он не мог выбрать между женой и любовницей Эмми Зальветер), Кафка предложил другу в письме от 16 августа 1921 года такой выход – "жить втроём". Выход столь популярный у больных детей ХХ века: Цветаевых, Маяковских, Бриков, Пастернаков и многих, многих других.

Неслиянность Кафки с окружающим миром, страх перед ним – это, по Рубиной, "космическое предчувствие" демонизма, фашизма, холокоста. Сия фантастическая, сверхнадуманная версия вызывает удивление, умиление, в первую очередь, потому, что Кафка очень подробно изложил в "Письме к отцу" причины своей особости, своих фобий, своей трагедии. Данный источник, конечно, игнорируется Диной Рубиной, ибо в нём первопричиной всех бед, неудач писателя называется его отец.