Газета День Литературы # 53 (2001 2)

Только о детстве небесные громы гремят,

Только о детстве священные кедры шумят.

Памятью детства навеяна эта поэма,

Древнею свежестью, вешней звездой Вифлеема.

"Древняя свежесть" и "вешняя звезда Вифлеема" осеняют поэму воедино, и сама природа в ней живет в ладу и в едином ритме с поступью Сына Человеческого и Словом Его. "Долго об этом священные кедры шумели"… "Глухо об этом гремела вселенская ось и рокотали пещеры, пустые насквозь…" "Долго об этом рыдали народные хоры, и отзывались речные долины и горы…" Каждое деяние Христа на всем протяжении Его земного пути сопровождается вестью, которую разносит по миру природная стихия.

Как здесь не вспомнить образ Христа, родившийся в начале века в творчестве «новокрестьянских» поэтов, в первую очередь Николая Клюева и молодого Сергея Есенина. В стихах последнего Иисус приходит на землю "пытать людей в любови" в человечьем обличье, Иисус-странник, нищий, просящий милостыню, Иисус народных апокрифов, Который может во мгновение ока расстаться с человеческой оболочкой и раствориться в русской природе, преображая ее и создавая на земле подлинное ощущение нездешнего мира.

А что уж говорить о Клюеве! Его Хри

стос — "искуплением заклятый он мужицкий принял зрак, — на одежине заплаты, речь: авось да кое-как" — существует на грани Вознесения и снисхождения во ад. Виноградный Спас, из хлевушки приходящий на стогны града, где "в церквах обугленный Распутин продает сусальный тусклый рай", где давно потеряна вера, и святость, и благостыня, слышит молитву, обращенную к Нему, которая отшатывала от поэта многих уже далеко не благоверных христиан, что как за соломинку хватались за букву Евангелия.

Страсть многохоботным удом

Множит пылающих чад,

Мужа зовут Изумрудом,

Женщину — Черный Агат.

Сплав Изумруда с Агатом —

Я не в аду, не в раю, —

Жду солнцеликого брата

Вызволить душу мою:

"Милый, явись, я — супруга,

Ты же — сладчайший жених.

С Севера, — с ясного ль Юга

Ждать поцелуев Твоих?

Чрево мне выжгла геенна,

Бесы гнездятся в костях.

Птицей — волной белопенной

Рею я в диких стихах.

Гибнут под бурей крылатой

Ад и страстей корабли…

Выведи, Боже распятый,

Из преисподней земли".

Почему Россия еще жива вопреки всему, что с ней произошло на протяжении последнего столетия? В первую очередь благодаря тому что все это время не прекращался поиск пути ко Христу. Усилиями духа немногих подвижников и подспудным народным импульсом расчищались заваленные потаенные тропы, обреталось заново ощущение горних высей. Клюев, завершая «Каина», писал о грядущем втором крещении Руси в период самых страшных испытаний, выпавших на долю православных. Слава Богу, что по сей день длятся жестокие споры на русской земле о судьбе православной веры, Церкви, ведутся богословские дискуссии. Весь мир забыл об этих спорах, наступила общая энтропия духа. А в России…

"Дух живет, где хочет". Он хочет жить з д е с ь.

И реакция на поэму Юрия Кузнецова — еще одно свидетельство живой жизни духа.

А поэт идет к живому Христу своим путем. Мощная языческая стихия, сосредоточенная в нем, ищет облаготворения. И скольким блуждающим эта поэма откроет путь к Тому, Кто сказал: "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное"?

"Да" или «нет» — вот исконный язык человека.

С вами Христос во все дни

до скончания века!.. —

Так Он сказал. И вознесся средь белого дня

В синюю высь языками живого огня.

Только об этом рыдают небесные хоры,

Только об этом гремят океанские оры

И распевают святые места на земле,

И отзывается эхо в Божественной мгле…

Отговорила моя золотая поэма,

Все остальное — и слепо и глухо, и немо.

Боже! Я плачу и смерть отгоняю рукой.

Дай мне великую старость и мудрый покой!

А ведь один из вариантов — "смиренная старость"… Но ведь каждый шел к Нему со своей гордыней, со своей выей, склоненной под накопленным грузом… Подходили, ощущали невесомое прикосновение — и распрямлялась стать, обреталась иная суть бытия, являлось чувство благодати, и склонялись головы уже в смирении и Христовой молитве.