Газета День Литературы # 54 (2001 3)

Вот и все. Я прикрыл ладонью страницу. Она была теплая, почти горячая, нагрелась от ладони. Так же раскалилась и моя душа: как же так, как же, родные мои земляки?! — спрашивал я кого-то неведомого и смотрел в пустоту. Неужели никого не нашлось в моем городе, кто бы проникся той трагедией, кто бы отыскал ту безымянную могилу на курганской земле?.. Разве все мы в этой жизни не братья, разве не так? Разве не должны мы помогать друг другу, разве бывает чужое горе?.. Именно с такими словами я и обратился к своим землякам. Мое обращение было напечатано в одной из курганских газет. У него был и заголовок — "Я пишу истинную правду"... А главными в нем были такие слова: "Обращаюсь к вам, мои дорогие читатели. Может, кто-то из вас близко знал Василия Трифоновича Твардовского, может быть, кто-то с ним дружил и общался, а может, кто-то даже помнит самые последние его дни и часы... Сообщите и позвоните! Я очень верю, надеюсь, ведь человеческая память нетленна. Особенно, если она связана с семьей великого русского поэта Александра Твардовского". — И мой призыв был услышан. Начались телефонные звонки и обращения лично ко мне. Но, к сожалению, все эти сигналы носили какой-то общий, неконкретный характер. Как говорится, эмоции, чувства по поводу прочитанного. Это меня не могло утешить и успокоить, ведь пока так никто и не сообщил, где же похоронен Василий Твардовский. Но я продолжал ждать и надеяться. Продолжал надеяться и сам Иван Трифонович Твардовский, которому я выслал свои газетные материалы. А весной того года я получил от него доброе, по-человечески трогательное и трепетное письмо. Я не мог читать его без слез благодарности этому человеку... Я хотел сразу же поделиться своей радостью с земляками — опубликовать письмо Ивана Твардовского в печати, но затем раздумал — письмо-то все-таки очень личное, так что имею ли я на это право... А потом, как всегда с нами бывает, жизнь закружила меня по разным делам и заботам. А вскоре снова выпала дорога в столицу...

И снова сборы, волнения — как-то встретит первопрестольная, как-то на этот раз. Для нас, провинциалов, поездка в Москву — всегда событие, к которому никак не привыкнет душа... И вот "ударил отправленье вокзал, огнями залитой", — и снова все повторилось: те же сиротские полустанки вдоль рельсов, все те же туманные перелески, тот же монотонный усыпляющий стук колес. И под эту монотонность — унылые, бесприютные мысли. Их в последнее время почему-то все больше и больше. И никуда от них не спасешься, не скроешься. Они — как мошкара в мокрый день. Наверное, время теперешнее виновато, конечно же, время. Только кому расскажешь, поплачешься, нынче каждый — сам по себе. Вот и живешь двойной жизнью — обманом: когда на людях, то выглядишь сильным, уверенным, а останешься один — и сожмется душа. И сожмется она в комочек, и перехватит дыхание... вот и в тот раз все повторилось: я стоял у окна, стучали колеса, мелькали за окном чьи-то темные гнилые заборы, а мне делалось все тяжелей. Точно ждала впереди какая-то кара или глубокая яма, из которой уже не выбраться никогда, никогда... А потом пришла жалость к себе. Такое уже не раз случалось, бывало, — вдруг нахлынет эта тоска, спеленает, и теперь хоть кричи — закричись — никто не услышит. Кроме разве Его... Да, Его! Вот и тогда душа к Нему обратилась, дотронулась — о Господи, спаситель мой и наставник. Наверное, и мне Ты давал какой-то талант, какое-то предназначение, указывал, — Ты ведь каждому что-то даешь, наставляешь. Вот и мне, наверное, вот и мне... Но я, грешный, Тебе не внял, не послушал и все Твои надежды развеял, пустил по ветру. И теперь ничего не собрать, да и зачем... да и зачем собирать, если только одно в голове — лишь бы выжить, лишь бы семью свою сохранить, лишь бы детей отодвинуть от пропасти, а потом уж, что Бог пошлет... а Он посылает уныние и этот печальный размеренный стук колес. И кажется, что ему не будет конца. Но прошли еще сутки, и этот стук оборвался — поезд прибыл в Москву. Наконец-то! И опять душа напряглась — чем-то порадует приезжего наша столица. Но все получилось удачно, даже лучше, чем думал. В первый же свободный вечер я побывал в гостях у своего друга Валентина Распутина и похвастал ему, что получил письмо от Ивана Твардовского. А еще через день я неожиданно встретился с поэтом из Смоленска Виктором Смирновым. Вы еще не забыли, что именно он подарил мне книгу И.Т. Твардовского "Родина и чужбина"? Так вот эти два человека и подсказали мне очень простую и ясную мысль — все, что связано с семьей Твардовских, — это уже история нашей Родины, история русской культуры, так что ничего нельзя замалчивать. И это письмо — тоже... Да, и письмо. И вот почему сегодня я решаюсь опубликовать это письмо, с большим волнением решаюсь. Вот оно: "пос. Сельцо (хутор Загорье) на Смоленщине.