Газета День Литературы # 66 (2002 2)

Парадигма Сахарова заключалась в необходимости распада империи ради сохранения великой культуры, рождённой из имперского чрева. Последним имперским деянием, предпринятым стареющим руководством Союза, стал ввод советских войск в Афганистан. С выводом же ограниченного контингента империя де-факто прекратила своё существование. Вклад Сахарова в распад "империи зла", наследовавшей российской, был огромен. С культурой дело обстояло сложнее. Сейчас ясно, что эрозия интеллектуального гумуса поразила не только злосчастную Россию. Мировой процесс обесценивания умственных способностей раскрутился настолько, что немногие могикане, ещё способные критически мыслить, ставят вопрос о деградации человека, о крутом падении с винтовой лестницы эволюции, построенной Дарвином. Знал ли Сахаров, что, бросая обвинения в адрес армии, он бросает камень в хрупкую организацию общества, называемую культурой, или, если хотите, цивилизацией. Должен был бы знать, ведь армия — неотъемлемая часть культуры общества. Или он страдал каким-то врождённым косоглазием, мешающим ориентироваться в жизненном пространстве. Может, дефект зрения был вовсе не врождённым, а благоприобретённым. Сахаров стал смотреть на мир сквозь очки, оброненные птенцами ИФЛИ: Павлом Коганом, Михаилом Кульчицким, Всеволодом Багрицким… Но времена изменились, и романтика интернационализма уступила место прагматизму выживания.

К Сахарову, как, может, ни к кому другому, приложимы слова Чаадаева о том, что русский человек рождён, чтобы дать миру какой-то непонятный урок. Сражаясь с номенклатурой, он, вольно или невольно, откупорил бутылку с нечистой силой. Радениями за благо общества была вымощена дорога Ельцину.

Возможно, что при Сахарове не дорвался бы до власти президент-экзекутор, ставший позором русского народа. Однако дело не в сослагательном наклонении. Сахаров как зеркало советской интеллигенции отразил весь её сложный и трагический путь вплоть до краха, смывшего устои, на которых интеллигенция и стояла: сомнение, истина, честность.

Сахаров пока последний из когорты личностей, обладавших даром непосредственного воздействия на умы и души современников. Не той харизмой, что превращает народ в стадо носорогов, а той отдачей ружейного выстрела, что будоражит ум и душу, заставляет человека стать активнее в поисках самоуважения. В России перед ним был Высоцкий. Во всём мире сегодня таких людей нет. Кроме Билла Гейтса и Михаэля Шумахера, на память никто не приходит. То ли с памятью плохо, то ли человечество обезлюдело.

Сахарова забыли. Диссиденты и физики вымерли, банкирам и коммерсантам он не нужен, патриоты считают его предателем Родины вроде генерала Власова, о котором лучше и не вспоминать. Но если России суждено выжить, то непременно найдётся чудак, который задаст наивный вопрос — а что, собственно, стало бы со страной, если бы не было Сахарова, с водородной бомбой в кармане семенящего к трибуне Кремлёвского Дворца Съездов?

Лариса Баранова-Гонченко ОНИ — СВОБОДНЫ!

Было бы неправдоподобно утверждать, что каждое очередное совещание молодых отмечено появлением неповторимых литературных имён. Это слишком большая удача, слишком большая и редкая награда в нашей работе. Да и совещания задумываются не только во имя уникальных открытий. Для чего же тогда?

Наверное, в первую очередь для того, чтобы открыть дыхание очередному литературному поколению. Дать возможность почувствовать среду. Себя в среде. Снять провинциальное напряжение. В онтологическом содержании кругозора указать на антологические ценности. И так далее, и тому подобное…

В работе Общероссийского декабрьского совещания молодых 2001 года было много ярких фрагментов. Пока только фрагментов, но это нормально — цельное полотно и складывается из фрагментов. К тому же время, нам сопутствующее, отмечено, как известно, именно отрицательной энергией дробления целого — цельного.

Устоять перед временем, сохранить голос, характер, веру (и Веру) — качества неожиданные для молодых, особенно провинциальных литераторов. Устроители этого отрицательного времени надеялись, что литература будет в лучшем случае выживать, а она — живёт. В нищете и свободе.

Свобода поражает больше всего. Если раньше на совещаниях больше читали и спорили — теперь преимущественно поют написанное. Как будто на дворе не 15-й год всё сметающей перестройки, а Вечная Пасха. Работают. Голодают. Рожают детей. Пишут стихи. С достоинством несут свой крест. И поют.

Ну, раз поют — значит, свободны. Это знамение нового литературного времени России. Иногда поют лучше, чем пишут. Впрочем, судите сами. А по мне — пусть поют во славу Божию и русского слова.

P.S. Предлагаемая подборка стихов и прозы в стихах по разным, и в частности по техническим, причинам не может представить всю творческую панораму СОВЕЩАНИЯ, но образ времени в ней отчётлив и выразителен.

Екатерина Круглова ЖИЗНЕОПИСАНИЯ