Газета День Литературы # 86 (2003 10)

Я не знаю, до конца ли прочитают большаковскую "Феноменологию" те 150 человек, в руки которых попадут 150 экземпляров этой книги, скорее всего, рядовой российский читатель не стал бы даже и голову себе забивать разгадываниями того, почему "в своем пространственно-временном единстве романный хронотоп преображает и темпоральные пласты, переводя их в качественно иное — сверхвременное, вечное измерение как духовное" и почему в нем в итоге и "заключается квинтэссенция романа об отреченных гимнах". Признаться, я и сам люблю гораздо большую простоту и более доступный язык изъяснения, мне хочется, чтобы и научную, и критическую работу было так же интересно читать, как и те художественные произведения, которые в них исследуются. Но я ведь не зря обронил упоминание о том, что писатель и его исследователь стоят один другого — о прозе Бориса Евсеева просто нельзя писать по-другому, поскольку это он сам как раз и задает своим стилем способ ведения разговора о своей прозе. Причем делает это прямо изнутри своих произведений: "Какая тема? — словно заранее полемизируя со своими будущими критиками, восклицает, к примеру, автор-рассказчик в "Отреченных гимнах". — Никаких отдельных, вырванных из материи прозы тем для романов никогда в России не существовало... Есть, есть в наших романах нечто неделимое, не рассекаемое на тему, фабулу, сюжет! Есть в них некое потаенное единство и слитность..."

По сути дела, взявшись за "Феноменологию литературного письма", Большакова и сама написала роман, разве что не художественный, а филологический, главным героем которого является не собственный литературный персонаж и даже не исследуемый писатель, а, так сказать, только ХАРАКТЕР ПИСЬМА этого писателя.

Но разве Достоевский в своем романе-следствии "Преступление и наказание" изучал не то же самое — не ХАРАКТЕР своего Раскольникова? Вот и "следствие" Аллы Большаковой, как и положено детективу, увенчивается четко формулируемым выводом о том, что "представленная Б. Евсеевым образная картина мира точно передает дух нашего смутного времени — убийственного, торгашеского, предательского и — потаенно-светлого, ушедшего в себя, в коллективное бессознательное: в глубины народной памяти, народной души, лелеющей в сокровенных мечтаниях безумную и неистребимую надежду на то, что все так или иначе образуется, наладится..."

Не знаю, действительно ли Борис Евсеев садился за письменный стол с целью представить нам эту самую картину мира, но, по крайней мере, он до сих пор еще Аллу Большакову не опроверг. Значит, кое-что она прочитала в его книгах все-таки верно.

Валерий Ильин. Поющий чердак: Стихи. — Киев: "Iнтерлiнк", 2002. — 20 с.

За спиной у 53-летнего поэта из небольшого города Шепетовки Хмельницкой области — работа шофером, шахтером, монтажником, дорожным рабочим, гальваником, проводником почтовых вагонов, а также другая крайне непоэтическая деятельность, направленная на добывание угла для ночлега и хлеба насущного. В моей "Трудовой книжке" значатся почти такие же рабочие специальности, а потому я очень хорошо знаю, как нелегко сохранить при всей этой шахтерско-монтажнической жизни верность не приносящему тебе ничего, кроме разочарований, творчеству. Виктор Ильин такую верность в себе сохранил, и даже умудрился выпустить в свет две тоненькие книжечки очень горьких, но, славу Богу, не совсем безысходных стихов. "Меня, как бездомного пса, / гонял непонятливый город, / горланя на все голоса: / "Скорей бы подох под забором!" // Но все ж у ручья среди верб / синица лечила мне рану / напевом-бальзамом, и хлеб — / я вытряхнул ей из кармана", — пишет он в книжечке "Поющий чердак", и хочется верить, что пока в мире продолжают сохраняться такие доверительные отношения между поэтами и птицами, он, несмотря на весь сволочизм населяющих его людей, еще окончательно не погиб.

В.Креник. Странник по Вселенной, или Путешествие в себя. — Омск: ООО "Издатель-Полиграфист", 2002. — 262 с.

Работа живущего в Германии омича Виктора Креника (кстати, это очень нехорошо, когда на обложке книги ставится не полное имя автора, а только один инициал) представляет собой по сути не что иное, как расшифровку библейских текстов, в частности "Откровения" Иоанна Богослова и некоторых фрагментов Евангелий, с попыткой определить фатальные для истории Земли сроки, а также разгадать некоторые другие тайны. Трудно сказать, насколько подобная трепанация священных текстов греховна или негреховна с точки зрения Православной Церкви, я лично думаю, что наши батюшки вряд ли благословили бы автора на подобное дело, поскольку Евангелие надо не крутить вверх ногами, выискивая в нем тайные смыслы, а просто читать и верить явленному нам в них Слову Истины.