Читаем Газета День Литературы # 93 (2004 5) полностью

Была война. А мне какое дело?


Мне десять лет. И я лежу во ржи.


Раздался выстрел: пуля просвистела


в трех сантиметрах от моей души.



...Вот тут-то я и понял, что... зазнался.


Раздался выстрел! В "яблочко" судьбы


попала пуля... И — заозирался...


И с этих пор — намеренья скупы.



Не то чтобы я струсил до предела,


но — ощутил: всей кожей, всем нутром,


что Бытие — весьма благое дело.


А дальше... Дальше — сердцем и пером...



ВЫКЛЮЧАТЕЛЬ



Есть в головке моей ершистой


выключатель: кнопку нажму —


отключаю себя от жизни,


проникаю в целебную тьму.



Достигая запретной цели,


жму на кнопку, что было сил!


Глядь — и нету грешной недели,—


за ненадобностью — погасил.



Вопрошаю, но — нет ответа...


Отключаюсь от жизни сей.


Я энергию Белого Света


экономлю впрок — для друзей.



СМОТРИ!



"И виждь, и внемли..."


А.С.Пушкин



Проснулся: неловко,—


буравит тоска,


не варит головка,


не держит рука.



В желудке — зараза,


и в горле — комок...


От левого глаза


остался... намёк.



Но что-то встряхнуло,


как взрыв изнутри!


Душа не уснула —


сказала: "Смотри!"



...Кровавые грозди


на лоб — от венца...


Калёные гвозди


в ладонях Творца.



ДАР



Всяк по себе... Но исключенья есть.


И всё же "эго" — наше кредо здесь.


Здесь, на плацу земного бытия,


превыше всех местоимений — "Я".


А что — любовь? Любовь есть Божий Дар.


Не та любовь полов, точнее — пар.


Ей испариться — пара пустяков.


А Дар любви не знает берегов.



Он, этот дар, и держит на Земле


всё сущее — в руках, а не в петле.



ПОПЛАВОК



Опомниться не в силах,—


попутал душу бес...


Меня река сносила


дождинкою с небес!



С утра возвеселились:


приехали друзья!


...Дабы отстать от пыли —


нырнул с мосточков я.



А плавать — не умею:


не сдюжил ремесло...


Кричу и вновь немею,


и чую: понесло!



А-а, ладно... Будь что будет —


лег на спину бревном.


...Ведь гуано, по сути, —


не тонет всё равно!



ОПАСНЫЕ ПРЕДМЕТЫ



Среди вещей известных


опасны до сих пор:


нож кухонный, стамеска,


коса, стекло, топор,


веревочка и шило,


что входит, ткань круша...


Пусть с ними согрешила


не всякая душа.



Среди предметов ветхих,


презревших модный китч,


опасен сдутый ветром


на голову — кирпич...



***


Прости меня, Господь,


за житие без Бога.


Моя — меня — огнём


съедает плоть,


и овевает смрадом


безнадёга...


Однако, воздух пью


и в рот сую ломоть.



А по утрянке —


кланяюсь рассвету.


А ночью темной


где-то под собой


я ощущаю родину-планету


летящей в бездну


женщиной слепой...



ЧЕРЕЗ ПАРК



Прицепился к себе самому


с неотступным, липучим вопросом:


почему ты скулишь, почему?!


Хватит рыться в словесных отбросах.



Ты ведь был молодым и крутым,


хохотком и любовью объятым;


был кудрявым, зубастым — гнедым,


был Горбовским, но не был — горбатым.



Так держись, ковыляя домой,


за любовь — не за хрупкую клюшку, —


через парк, не в обход — по прямой!


(Не беда, что закрыт на просушку...)



ПОСТОРОННИЕ МЫСЛИ



Они туманят в разуме твоем


даль голубую, серенькую близь...


Как шавка, окрапленная дождем, —


от посторонних мыслей отряхнись!



Легко сказать!.. Я вышел из вчера,


вошел в сегодня — принял кофейку...


И тут ко мне в окошко со двора


вдруг донеслось знакомое: "ку-ку!"



А я-то в мыслях строил магистраль,


но... птичка прилетела! Ну и пусть!


Она — былое. "Прошлого не жаль".


Я эту птичку знаю наизусть.



Кепарь, бородка, сумка на плече,—


задрал головку, целится в окно.


...А я огонь затеплил на свече,


и стало на дворе темным-темно.



СТИХИ О СТИХАХ



Что — эти словеса?


Продление судьбы?


Уход от неминуемой расплаты?


...Всё это ...как бы ...якобы ...кабы.


Стихи, вослед —


проклятием чреваты.


Я знаю, что они


в недобрый час,


когда мне было страшно,


душно, плохо,


когда я глох и слеп,


свечою гас —


стихи мне заменяли


радость вздоха!


Нам не впервой в речах —


рубить сплеча,


порой в стихах слова —


острее бритвы.


...Но, как перед иконою свеча,


так и в стихах —


пред жизнью —


свет молитвы!



ВЕЧНЫЙ ПРАЗДНИК



В парке происходят состязанья


музыкантов, певчих, бегунов...


Состязанья схожи с истязаньем


невеселой секты "трясунов".



Затевает действие затейник,


отвлекает от житейских смут:


он не хочет выглядеть шутейно —


клоуна в дурдоме не поймут.



На деревьях — чокнутые птицы,


в урнах — стеклотара и шприцы.


Что случилось? Родина резвится!


Здравствуют живые мертвецы!



Дедушку описал внук-проказник,


девушку — в черемуху влекут...


Нынче праздник, то есть — вечный праздник!


На том свете — выпить не дадут.



НЛО



Завидев предмет посторонний


на небе — я вздрогнул весьма!


Но... то был детеныш вороний,


летавший еще "без ума".



Он в штопор входил, кувыркался,


он камнем бросался к земле...


Я вздрогнул... Но я — обознался


в воздушном, пардон, корабле.



Стоял я без мысли и цели,


взирая на птичку-звезду...


А может, и сам я — пришелец?


Себя странновато веду...

Станислав Золотцев АНТИСЕМИТСКАЯ БАЛЛАДА



Мой бывший собутыльник Рабинович,


которого ничем не остановишь,


когда он выпьет и раздухарится,


вчера мне снова встретился в столице.


Мне сразу стало видно по всему,


что не хватало с самого утра


для счастья совершенного ему


как минимум стакана полтора.


И, вспомнив муки этого кошмарища


своим давно непьющим существом,


пусть бывшего, но все-таки товарища


Перейти на страницу:

Все книги серии Газета День Литературы

Похожие книги

Ислам и Запад
Ислам и Запад

Книга Ислам и Запад известного британского ученого-востоковеда Б. Луиса, который удостоился в кругу коллег почетного титула «дуайена ближневосточных исследований», представляет собой собрание 11 научных очерков, посвященных отношениям между двумя цивилизациями: мусульманской и определяемой в зависимости от эпохи как христианская, европейская или западная. Очерки сгруппированы по трем основным темам. Первая посвящена историческому и современному взаимодействию между Европой и ее южными и восточными соседями, в частности такой актуальной сегодня проблеме, как появление в странах Запада обширных мусульманских меньшинств. Вторая тема — сложный и противоречивый процесс постижения друг друга, никогда не прекращавшийся между двумя культурами. Здесь ставится важный вопрос о задачах, границах и правилах постижения «чужой» истории. Третья тема заключает в себе четыре проблемы: исламское религиозное возрождение; место шиизма в истории ислама, который особенно привлек к себе внимание после революции в Иране; восприятие и развитие мусульманскими народами западной идеи патриотизма; возможности сосуществования и диалога религий.Книга заинтересует не только исследователей-востоковедов, но также преподавателей и студентов гуманитарных дисциплин и всех, кто интересуется проблематикой взаимодействия ближневосточной и западной цивилизаций.

Бернард Луис , Бернард Льюис

Публицистика / Ислам / Религия / Эзотерика / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Былое и думы
Былое и думы

Писатель, мыслитель, революционер, ученый, публицист, основатель русского бесцензурного книгопечатания, родоначальник политической эмиграции в России Александр Иванович Герцен (Искандер) почти шестнадцать лет работал над своим главным произведением – автобиографическим романом «Былое и думы». Сам автор называл эту книгу исповедью, «по поводу которой собрались… там-сям остановленные мысли из дум». Но в действительности, Герцен, проявив художественное дарование, глубину мысли, тонкий психологический анализ, создал настоящую энциклопедию, отражающую быт, нравы, общественную, литературную и политическую жизнь России середины ХIХ века.Роман «Былое и думы» – зеркало жизни человека и общества, – признан шедевром мировой мемуарной литературы.В книгу вошли избранные главы из романа.

Александр Иванович Герцен , Владимир Львович Гопман

Биографии и Мемуары / Публицистика / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза