Газета День Литературы # 96 (2004 8)

"Что это за рогатые птицы летят так, словно бы идут по небу?" — задавались вопросом звери на земле.

Когда первый из стада достиг облаков, сверху прозвучало: — Ромуальд!.. альд!.. альд!.. — Эхо звонко разносило имя, пока идущий не скрылся за облаками. — Ингард!.. гард!... гард!.. — звучало имя следующего. — Лемех!.. мех!... мех!.. Лой!.. ой!.. ой!

И стоило только прозвучать последнему имени, как, к изумлению всех зверей, вонзивших свои взгляды в небо, маленькое облачко-корона, висевшее над снежной башней, отделилось вдруг от неё, подлетело к остановившемуся у порога облачности быку и мягко опустилось ему на голову, просияв золотистым солнечным светом. В тот же миг кнут небесного Пастуха рассек золотистую корону надвое, а затем искромсал ее вместе с быком на тысячи горящих кусочков, которые стали медленно падать вниз, на башню. Процессия двинулась дальше.

Крохотные огоньки летели по тёмному небу и падали, а изумленные звери глядели на этот волшебный фейерверк, пытаясь понять его смысл. Какое-то время огоньки еще горели на снежной поверхности и на вершине Башни, как звезды, но постепенно, один за другим, гасли. И с каждой гаснущей звездой становилось всё темнее. Когда погасла последняя огненная звезда, по лесу разнеслась весть: Белобок умер.

+++

Тьма сгустилась настолько, что не только видеть — двигаться стало невозможно. Сова и Крот, привычные к темноте, ослепли. Казалось, темные деревья, соединившись все вместе, заполнили собой все пространство, и нельзя было ни пошевелиться, ни повернуть головой. Но на самом деле тьма поглотила все, в том числе и деревья. Ничего вокруг больше не было. Весь лес, от земли до неба, был проглочен и оказался внутри тьмы. Дышать становилось труднее. Черная смола с каждым вдохом проникала внутрь и растекалась там. В пустом черном воздухе звучали последние слова — это звери, не видя никого и ничего, прощались друг с другом. Плач и вой наполнили темноту.

— Прощайте, Мышь! — выла Сова.

— Прощайте, Сова! — пищала Мышь.

— Прощайте, Голубой Олень! Спасибо, что поддержали нас, но видите, как все плохо!

— Я пока ничего не вижу, — уклончиво ответил Олень. — И не думаю, что всё так уж плохо.

— Нет, всё кончено!

— Думаю, ничего не кончено.

Но слова Голубого Оленя больше никого не утешали.

— О чем тут говорить? — с горечью воскликнул Медведь. — Всё пропало!

— Мыши, Мыши, всем спать! — шипела старая воспитательница Крыса. В эти последние минуты она хотела уберечь своих подопечных от самого страшного. Но никто не слушал её. Прощальный вой заглушал её шепелявенье.

— Прощайте, матушка Крыса!

— Прощайте, детки! — не выдержала старая воспитательница и разрыдалась.

Плакали звери, и не знали, сколько времени они плачут. Казалось, не было больше времени. И тогда с неба спустился Орёл. Это он, до наступления окончательной тьмы, пробил брешь в облаках. Как он теперь пробился сквозь заслоны Зимы и Ветра — знал только он один.

— Белобок взывает о помощи! Он просит всех любящих соединиться.

И звери сразу прижались друг к другу, и обнялись, и простились: Сова простила Мышь, и Мышь простила Сову, Лиса простила Зайца, и Заяц простил Лису; прощены были Рысь, Волк, Медведь и Барсук — все, кто раньше кушал или ломал своего ближнего, соблюдая честь рода, просили друг у друга прощения за вынужденную лесную вендетту... Те, кто были вдвоем, стали как одна плоть, и те, кто были с детьми, стали едины с ними.

Орёл торопился обратно, с силой разрезая крыльями воздух.

Первый раз ударился он в чёрный потолок неба — и упал на чёрную землю.

Второй раз ударился он в черноту, и она опять отразила его.

В третий раз поднялся Орёл, ударился из последних сил — и чёрные облака проглотили его. В крошечную щель, образованную прорывом Орла, пока она не успела еще затянуться, проникла и упала на землю белая стрела Белобока. И на ней золотом сияла надпись. Голубой Олень прочел ее в свете горящих глаз:

ВСЕ ЛЮБЯЩИЕ, СМОТРИТЕ НА НЕБО

И все подняли ожидающие глаза к небу, но ничего не увидели, кроме чёрных нависших туч.

+++

Одинокая и теперь не видимая никем, наклоненная чёрная Башня продолжала стоять на своем месте. Все вопросы утихли в ней. Любовь замёрзла и замерла. Снежная Башня стала оплотом Зимы. Кто-то дремал внутри Башни, и Башня спала. Спали невидимые во тьме книги. Читать их было никому невозможно, да и некому было читать. Тьма внешняя и внутренние потёмки располагали ко сну. Серебряный огонь, которым светилась Башня изнутри, больше не был виден. Внутри и снаружи было очень холодно. Башня спала, и сон её медленно перетекал в смерть.

Несколько огненных капель, которые упали на Башню, и, казалось, давно погасли, на самом деле просочились внутрь и теперь разгорелись там, словно семь золотых лампад, и чуть-чуть жгли. Человек вдруг очнулся. Кто здесь? — спросил он, и отовсюду посыпался снег. Почему так темно? Но огоньки горели безмолвно, как живые очи, едва растапливая тьму и снег.

Тогда Башня взглянула наверх, в небеса, всеми своими глазами. Сначала она ничего не увидела из-за сгустившейся черноты.