Газета День Литературы # 98 (2004 10)

Что заложил чёрту и продал в рабство душу,

сочиняя бесславные эти вирши

и что сил нет сопротивляться,

душе своей позволяя пиршество!

Ночами. Когда ты, предаваясь сну своему,

улыбкой одариваешь ночные музы,

я лью воду слов и бодрствую,

как мне кажется, с каждым днём впустую.

Роковую ошибку, знать, сделал Бог,

всучив мне в руки судьбину такую.

Если ты по полю одна днём идёшь,

я с твоего тела пылинку сдую.

Вторил ветер словам моим.

Эхо летело на крыльях птиц небесных.

Двое мы на земле стоим.

Лишь земле, как она нам, лишь мы интересны.

Другим мы чужды — всему миру вплоть.

Их интересы на уровне "Матрицы".

Их цель и жажда — нажива, плоть.

Приятно им, когда хрустят ассигнации.

Иже с ними те, кто хотел

отнять тебя, вырвать сердце с кровью

и нас с тобой оторвать от тел,

склеенных навеки моей любовью.

Сок засыхает у стволов берёз,

свёртывается от чахлого соприкосновения с воздухом,

которым дышали, с которых из гнёзд

птенец возле нас с трелью вспархивал.

Надеясь на лучшее. Как мы с тобой.

Считая, что мир весь вокруг чуть доверчивее,

а он сам замкнулся как дуб корой,

заскорузлый, как дух мертвечины.

Дым сгустился, затмил дым солнце. Черно как в аду.

В впалых щеках чёрные капельки густого пота.

Люди опускаются, как ил, ко дну

в глазах моих, как во времена потопа.

Я рад бы был, коль бы был не прав.

Речь сорвалась, как собака, с уст моя.

Просунул я руку в пустой рукав,

рукой пустой сам себя не чувствуя.

Тот мир лишь чувствуя и лишь тебя,

и то, может быть, это только снится мне.

И я, незрячий, — стою, озяб,

взирая на мир пустыми глазницами.

30 сентября 2004 года

А. Иванов В МОСКВЕ СУДЯТ НАБОКОВА

На днях адвокат одного из московских издательств подaл в суд г.Москвы иск о защите чести и достоинства писателя Анатолия Ливри. По мнению истца, автора вышедших в России книг "Выздоравливающий" и "Набоков-ницшеанец", оклеветал Дмитрий Набоков, сын знаменитого писателя. Скандал с живущем в Париже молодым русским прозаиком и филологом Анатолием Ливри продолжается без малого год. Он начался, когда его выгнали с факультета славистики Cорбонны, где Ливри преподавал русскую литературу.

В эмигрантской прессе писателя сначала обвиняли в изготовлении фальшивых денег. Теперь обвинения перешли в научную форму: филологи из Сорбонны организовали конференции "Cемиотика нашeго скандалa с Анатолием Ливри, или как ученый на поэте деньгу наживал", a также "Безумие, как источник вдохновения Aнатолия Ливри". И, наконец, в третьем, январском номере "Огонька" за этот год сын Владимира Набокова, Дмитрий заявил, что Анатолий Ливри угрожал взорвать дом одного высокопоставленного чиновника Сорбонны, а также, что писателя еще и осудили по уголовному делу, с запретом появляться в Швейцарии. По словам писателя, как только в Сорбонне стало известно, что его издатель будет подавать в суд на Дмитрия Набокова, ему снова предложили место преподавателя Сорбонны а также председательство на конферeнции " Kак ученый на поэте деньгу наживал" в обмен на отзыв иска. Когда же Анатолий Ливри отказался от этого предложения, то, как об этом уже сообщалось в "Дне литературы" (2004, №8), писателя попытались убить. А после Набоков написал Анатолию письмо, где, не стесняясь, объявил, что иск не имеет перспектив, поскольку он уже подкупил судью, и даже назвал сумму.

А. Иванов

ПИСЬМО В.БОНДАРЕНКО

Уважаемый Владимир Григорьевич!

К Вам обращается благодарная читательница Вашей книги.

Большое спасибо Вам за "Пламенных реакционеров". У многих, и у меня в том числе, возникал вопрос, почему молчат наши писатели, где их позиция по жизненно важным вопросам нашего бытия?

Оказывается, не молчат, а замалчиваются — "слово попало в клетку".

Спасибо, что Ваша книга стала трибуной для патриотов России. Ответы Ваших собеседников очень важны для понимания всего происходящего с нами и нашей Родиной. На многое просто открываются глаза, например, в вопросе о "русском фашизме".

Ещё раз — великое Вам спасибо!

Карпова Галина Николаевна. Ивановская область, п.Коляново

Николай Семенов АВЕЛЕВЫ ДЕРЕВНИ

ЗАВИДОВКИ

В сером поле пуп земли,

ни возьми тепла, ни брось;

однорянки помогли

и — малым-мало спалось.

(Тяжкий пепельный павлин

сеял черным молоком...)

А на сердце карантин,

тихо, во веки веком.

Чистой ночью до утра

за костром мы пели вновь,

убивая мутный страх,

пели древнюю любовь.

Пять вечерок, люли-лю,

триста девок и парней,

я почти до слез люблю

это множество людей.

Наша родина проста,

расставанье — грустный бред.

Невозможна пустота,

если смерти большей нет.

На Дунае все венки,

все ребята на войне.

Не допит сувель тоски,

а надежда вся пьяней.

***

Пока земля пуста, не со мной;

ветер окрашен в вечерний гной,

умная нерусь повадно поет,

волки тяжелые пробуют лед...

Для оскорбдений не создано лир,

лучшие скорби душой обросли;

долго читает немая река

серо-молочные облака.

Лето псаломское:"мы летим",

нравится Иерус — русалим;

многоэтажное рядом пике:

падение города на песке.

И, начиная по/малу знать,

я начинаю небесную пядь —