Газета (СИ)

Проснулся он далеко за полдень и, как и следовало ожидать, с тяжелой головой. Подниматься не хотелось, но Франджони по опыту знал, что, если этого не сделать, дальше будет только хуже. Вяло поплескав холодной водой в лицо (особого облегчения это не принесло), он поплелся на кухню. Кофе он не пил принципиально, опасаясь за сердце, и крепкого чая на всякий случай тоже — так что, как обычно, вытряс из коробки в тарелку хлопья и залил их молоком. В хорошие дни это был вполне подходящий завтрак, но нынче Томас доел его чуть ли не с отвращением — попутно отметив, что молока осталось последние полпакета.

Голова, само собой, не прошла, хотя и не болела настолько, чтобы оправдать прием таблетки (с тех пор как Франджони прочитал, в каких муках умирают при передозировке парацетамола, таблеток от головной боли он избегал еще старательнее, чем снотворного). Томас тоскливо посмотрел в окно. Погода не радовала — конец октября, как-никак — но, по крайней мере, дождя не было и, похоже, в ближайшее время не ожидалось. Что ж, можно немного пройтись. Тем более что все равно надо купить молока, да и хлеб тоже заканчивается. Обычно в такие хмурые холодные дни он заказывал доставку из «Волмарта» на другом конце города, но, раз уж ему все равно нужно проветриться, можно сходить в «Олди», тем более что это обойдется дешевле, а идти даже его небыстрым шагом всего минут пятнадцать.

Выйдя на крыльцо, Томас увидел газету.

Она лежала на верхней ступеньке, перетянутая резинкой. Выходит, ему ее все-таки доставили. Только бросили на крыльцо вместо того, чтобы просунуть в щель для почты.

Разумеется, Франджони ни на секунду не пожалел о своей жалобе и уж тем более не подумал о том, чтобы позвонить и отменить ее. Да, обычно курьеры кидают газету именно на крыльцо, но ведь он ясно указал, куда ему доставлять его «Бюллетень». И если этот парень проигнорировал столь недвусмысленное указание, он сам виноват. До сих пор, однако, ни разу не игнорировал… Возможно, это новый курьер? Или старый решил намекнуть таким образом насчет чаевых? Ну уж нет, не дождется! Уж за плохую работу — тем более нет, это просто наглость! А новый или старый — указания они все наверняка получают одинаково.

Подбирать газету Томас не стал, решив, что сделает это на обратном пути.

Однако, когда сорок минут спустя он вернулся обратно уже в заметно лучшем настроении — прогулка все-таки улучшила его самочувствие, и к тому же в «Олди» была акция, позволившая ему сэкономить полтора доллара — газеты на крыльце не оказалось. Франджони даже обошел вокруг крыльца, высматривая, не сбросил ли ее ветер — хотя для этого понадобился бы настоящий ураган. Но, как и следовало ожидать, газеты нигде не было. Очевидно, ее украли. Франджони с трудом представлял себе, как можно пасть столь низко, чтобы воровать с чужого крыльца газету стоимостью в один доллар, но он слышал, что иногда такое случается. И какая к тому же наглость — сделать это среди бела дня! Хотя… если кто и видел вора, полиция ведь не станет затевать расследование по столь ничтожному поводу. Что ж — тем более веская причина требовать доставки через щель. Войдя в дом и сняв пальто, он вновь позвонил в службу доставки и оставил комментарий, подчеркивающий это требование.

Следующей ночью, выходя их туалета в половине третьего, он услышал звук мягкого падения в прихожей.

Выглянув туда, он убедился, что ему не послышалось. Свежая газета лежала на полу под дверью. Выходит, на сей раз ее доставили даже раньше, чем всегда — обычно это происходило где-то между первым и вторым Туалетным Походом. Возможно, парню и в самом деле сделали хороший втык. А может, даже действительно уволили и взяли нового. Из-за одной жалобы, конечно, этого произойти не могло — но кто знает, вдруг он вчера подвел не только Томаса, но и других подписчиков?

Так или иначе, теперь его газета была на месте. Но она не нужна была ему прямо сейчас. После первого Туалетного Похода он засыпал без посторонней помощи. Нет, она понадобится только после Второго. Тем не менее, раз уж он все равно вышел в прихожую, он подобрал газету, чтобы отнести ее на прикроватный столик.

И едва не выпустил ее из рук. Ему совсем не понравилось ощущение того, к чему он прикоснулся. Во-первых, газета была холодной. Конечно, там, за дверью, была промозглая октябрьская ночь, наверное, никак не больше 40 по Фаренгейту, но бумага такой холодной не бывает, даже если внести ее с мороза. Это же не железо, в конце концов. А во-вторых — по крайней мере, в тех местах, которых коснулись указательный и средний пальцы Томаса — она была еще и влажной… нет, не просто влажной — слегка скользкой и липкой. Словно… (эта ассоциация, совершенно неуместная, тем не менее возникла в голове Томаса очень ясно)… словно он трогал не бумагу, а кожу полуразложившегося мертвеца, только что извлеченного из-под земли… или из-под воды.

«Чушь, — сказал себе Франджони. — Чертов парень просто уронил газету в сырую траву, вот и все».