Газета "Своими Именами" №13 от 25.03.2014

…когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро… Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: "Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали… Я, – говорит, – отказываюсь от руководства", – и ушел. Ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу…».

Хрущева поддержал другой член Политбюро ЦК ВКП(б) и одновременно его соратник по борьбе с «культом личности», А.И. Микоян:

«Сталин в подавленном состоянии находился на ближней даче в Волынском (в районе Кунцево)».

Другими словами, два члена Политбюро сообщили, что Сталин в начале войны фактически не мог работать. Причиной неработоспособности стал якобы сильнейший испуг от нападения немцев, перешедший в полную и длительную прострацию.

Можно ли здесь верить Хрущеву с Микояном? Можно, но смотря в чем. Разумеется, не только многодневная «прострация», но и просто минутная растерянность Сталина – полный бред. Поэтому, несмотря на широкое использование подобной клеветы в антисталинской пропаганде, сама эта мысль была столь нелепа, что те, кто сам был в здравом уме, вряд ли поверил в нее уже тогда.

Сильнейший удар по всей этой хрущевской истории нанесла публикация в 1989 г. выписки из журнала записей лиц, принятых И.В. Сталиным в своем кабинете (далее – журнал) в июне 1941 года. В 1992-1996 гг. журнал, содержащий такие записи за период с 1924 по1953 годы, опубликовали полностью. Выяснилось, что все первые дни войны кабинет Сталина был заполнен с утра до вечера государственными деятелями разного калибра. Посмотрев эти записи, читатель неизбежно приходил к выводу, что хозяину кабинета не то что впадать в прострацию, а передохнуть было некогда.

Мало того, в июне 2001 года на выставке в Государственном архиве России (ГАРФ), приуроченной к 60-летию начала Великой Отечественной войны, журнал был выставлен в качестве экспоната. А фото его страниц за 21-23 июня 1941 года поместили в посвященном выставке рекламном буклете (Выставка «Мы победим?!», М., Имидж Пресс, 2001, с.25). Поэтому те, кому ложь Хрущева в данной истории была ненавистна, с успехом разоблачали ее, опираясь на этот журнал. В итоге к рассказу Никиты потеряли интерес и почитатели, и ненавистники Сталина. А сам журнал вошел в обиход историков как надежный и авторитетный исторический источник.

Однако уже тогда вызвало подозрение, что на такой шаг, «реабилитирующий» Сталина от грязного обвинения, пошло либерально-перестроечное окружение Горбачева и Ельцина. Мысль о том, что предавшие СССР хотели донести правду о Сталине, следует исключить. Сталина они боялись и ненавидели не меньше самого Хрущева. От такой-то публики как раз следовало ожидать, что они поддержат и разовьют мысль единомышленника о некрасивом поведении вождя советского народа в момент опасности. А между тем всех настойчиво, если не сказать – назойливо, убеждали, что со Сталиным ничего не случилось, что в канун и первые дни войны он много и напряженно работал. Зачем?

Однако вспомним, как раньше подчас делали имевшие за собой тяжкое преступление уголовники. Они дополнительно шли на какой-нибудь мелкий уголовный проступок, получали за него небольшой срок и садились в тюрьму. Казалось бы, парадокс. Но пока их искали на свободе, они «на зоне» укрывались от расплаты за тяжкое преступление. Жертвуя малым, они избавляли себя от крупных неприятностей.