Газета "Своими Именами" №26 от 25.06.2013

Преподавательская работа сначала в школе, а потом и в местном пединституте, различные творческие планы, периодические поездки по огромной стране - всё это создавало впечатление вечного движения вперед, и казалось, что так будет всегда, до самой глубокой старости. Но последнее время, особенно в этот год, Михаил Иванович неожиданно обнаружил, что из бодрого, молодого еще мужчины превратился вдруг в какого-то измученного, неуверенного в завтрашнем дне старика.

Постоянное безденежье, плохое питание, отсутствие отдыха и нервное напряжение - всё это накапливалось, и вдруг количество перешло в качество. Он как-то резко сдал: пропала уверенность в себе, в полезности своей деятельности, исчезло вообще понимание смысла жизни. Со всех сторон напирало и давило животное, хищное начало, всё чаще казалось, что общество окончательно превратилось в хлев, где сытые и голодные звери только и думали о еде и о том, кого бы ещё съесть.

Всё чаще на него нападала сильная усталость, не хотелось видеть людей, и даже успехи школьников и студентов реже радовали.

Жизнь стала представляться каким-то мрачным, фантастическим и беспросветным сном, когда в воспаленном мозгу, как в телевизоре, чередуются сплошные кошмары и ужасы. И это состояние всё больше переходило в хроническое, всё реже в душе загорался молодой задор, когда хотелось бороться и петь.

Сейчас, возвращаясь домой по знакомым улицам любимого города, Михаил Иванович ощущал именно такой редкий момент. И бодро вышагивая в своих старых высоких ботинках и в старом демисезонном пальто, негромко напевая марш «Прощание славянки», он чувствовал себя независимым от всей современной пошлости жизни.

Михаил Иванович шёл, высоко подняв голову, и в груди его призывно звучали слова:

И снова в поход труба нас зовет,

Мы все встанем в строй

И все пойдем на смертный бой!

Встань за правду, русская земля!

На улицах после недавнего дождя было сыро, прохладный воздух приятно освежал лицо, поэтому дышалось легко и ни о чём плохом не думалось. По сторонам неширокой улицы мелькали редкие прохожие, во дворах домов кое-где еще играли дети. Желая сократить путь, Михаил Иванович свернул с улицы в темный двор между двухэтажными кирпичными домами. Тут в темноте он оступился, и правый ботинок подвернулся на ноге.

Так как идти стало неудобно, Михаил Иванович наклонился, чтобы поправить ботинок и потуже затянуть шнурки. Проделав эту привычную для него операцию и выпрямившись, он неожиданно увидел перед собой в трех шагах крупного средних лет мужчину с видом, не предвещающим ничего хорошего. Михаил Иванович инстинктивно решил выйти из темного двора и повернулся назад. Но сзади уже стоял другой мужчина с жестким выражением лица и холодным взглядом.

Так хищник, поймавший жертву, смотрит на нее стальными глазами, в которых нет места чувству жалости и снисхождения. Подобные глаза видел Михаил Иванович по телевизору у героев американских боевиков.

Он понял, что попал в засаду. Грабителям на вид было лет по сорок. Их худощавые, но крепкие фигуры не давали повода к оказанию сопротивления. «Будут бить, - подумал Михаил Иванович, - чтобы взять у меня деньги на бутылку». Бежать было некуда, драться у него не было сил. Охватило чувство безнадежности.

Грабители не спешили, видя, что жертва слабая, и примеривались к дальнейшим действиям. Вглядевшись в их лица, Михаил Иванович оценил их простые русские физиономии, и тут в нем инстинктивно сработало внутреннее психологическое чутье учителя.

- Все равно я нищий, - спокойно и проникновенно сказал он.

- Я нищий, у меня ничего нет, - твердо и доверительно повторил он, - совсем ничего. Можете, что хотите со мной делать, но у меня ничего нет, ни гроша.

Грабители оценивающе оглядывали фигуру Михаила Ивановича, его старое, потертое темно-серое пальто, купленное лет десять назад, и один из них, тот, что стоял сзади, спросил: «И никакой куртки?».

Видимо, он почему-то подумал, что под пальто Михаила Ивановича может быть надета какая-нибудь куртка, которую можно загнать за бутылку.

- Никакой куртки, - безнадежно подтвердил учитель, - я нищий, совсем нищий, я учитель.

Грабители сразу как-то обмякли и посерели лицом. Видно, не в первый раз попали они на такого беднягу, как Михаил Иванович. Какая-то легкая жалость и сочувствие к ним шевельнулись в его душе. Он ничем не мог помочь им. Наверное, что-то подобное чувствам Михаила Ивановича передалось и грабителям, а может, их просто разозлила очередная неудача.

- Я бы их всех расстреливал, бил бы по мордам и расстреливал, - злобно сказал, непонятно к кому обращаясь, грабитель, стоявший сзади.

И тут неожиданно что-то прорвало, как плотину, в душе Михаила Ивановича, и он громко, с надрывом закричал: «А я, будь моя воля, их бы только расстреливал, расстреливал, расстреливал...».