Газета "Своими Именами" №29 от 16.07.2013

Родное чувство. Вы полны

Не той высокой и прекрасной

Любовью к родине,

Не тот

Огонь чистейший, пламень ясный

Вас поднимает; в вас живёт

Любовь не к истине и благу!

Народный глас – он Божий глас –

Не он рождает в вас отвагу:

Он чужд, он странен, дик для вас.

Вам наши лучшие преданья

Смешно, бессмысленно звучат;

Могучих прадедов деянья

Вам ничего не говорят;

Их презирает гордость ваша.

Святыня древнего Кремля,

Надежда, сила, крепость наша –

Ничто вам! Русская земля

От вас не примет просвещенья,

Вы страшны ей: вы влюблены

В свои предательские мненья

И святотатственные сны!

Хулой и лестию своею

Не вам её преобразить,

Вы, не умеющие с нею

Ни жить, ни петь, ни говорить!

Умолкнет ваша злость пустая,

Замрёт неверный ваш язык:

Крепка, надежна Русь святая,

И русский Бог ещё велик!

Николай ЯЗЫКОВ, 1844 г.

ИСТОРИЯ

ЧЕЛОВЕК ИЗ «СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕКА»

Моё поколение на ту великую войну, не то к счастью, не то к сожалению, не попало. Мы опоздали всего на несколько лет. В сорок втором году погиб подо Ржевом один мой дядя, ему было семнадцать лет. В марте сорок пятого — пропал без вести второй. Его я помнил — в довоенной лётной форме с «кубарем» в петлице и «курицей» на рукаве. В победном мае пришло странное письмо — не привычный треугольник, а настоящий конверт с письмом, написанным несколькими людьми, и фотографиями лётчиков. В суровом немолодом капитане узнавался наш Саша, двадцатичетырёхлетний... Однополчане писали, что штурмовик комэска был подбит зенитным огнём и упал, а может быть, сел на вражеской территории, и тогда, наверное, дядя мой попал в плен. Как плохо мы тогда в тылу сознавали, что такое фашистский плен! Тема эта и в те дни, и годы спустя оставалась запретной: солдат должен был или геройски сражаться или геройски погибнуть...

Но плен — это еще не смерть, «пропал без вести» — ещё не погиб. Надежда у нас ещё осталась, и не счесть, сколько раз ходил я в то лето, сорок пятого, на станцию — «встречать дядю Сашу». И брал с собою его фронтовую фотокарточку, боялся, что не узнаю... Он не вернулся. И так было почти в каждой семье, в каждом доме...

Сейчас передо мной лежат две пожелтевшие газеты «Правда», одна за 31 декабря 1956 года, другая за 1 января 1957 года. Новый — двенадцатый по счёту — год без войны. О ней уж стали как-то забывать, и тут взрыв! Сколько было разговоров, как сильно шолоховская «Судьба человека» всколыхнула народную память! Стране был явлен новый тип героя Великой Отечественной, это была новая страшная правда о плене, концлагере. Потом Бондарчук снял свой знаменитый фильм, военная тема мощным потоком хлынула на страницы книг, в кино, на телеэкран. «Никто не забыт, ничто не забыто», — скандировали по торжественным дням пионеры. Так ли? Всегда ли? Всеми ли...

Три встречи

Мне всегда везло на встречи с интересными людьми. Но такого, как в этот раз... такого еще не случалось. Первая встреча произошла ещё в конце пятидесятых — случайно. Вторая лет через пятнадцать — как подарок. Третья, главная — была судьба. И все эти встречи — словно патроны в одной фронтовой обойме!

Летом пятьдесят девятого года я познакомился с одним человеком. Мы отдыхали в соседних деревнях на Рязанщине. Люди вокруг добрые, места чудесные, ласковая речушка Проня... в Оку впадает. Слово за слово, разговорились мы с соседом. Не скажу, чтобы близко, но подружились. Он-то, а звали его Фёдор Фёдорович, и вставил первый патрон в обойму этой весьма любопытной истории. Он был мастер рассказывать, я любил слушать, поскольку не рыбак вовсе. Так, на рыбалке, в разговоре и дошли мы до шолоховской «Судьбы человека». Неожиданно он говорит:

— Да я ведь эту историю от молодого лётчика после войны узнал. Он тогда с меня слово взял никому не рассказывать и о нём не писать. Была у него тому своя серьезная причина... Но после смерти Сталина я не удержался и рассказал всё Шолохову, тогда я у него литературным секретарём работал. Слово, как видите, не сдержал, но Михаил Александрович отличную повесть сделал. Сомневаюсь, правда, что Соколов — его настоящая фамилия... Где сейчас тот летчик, жив ли, чем занимается, не знаю.

С соседом своим я потом встречался всё реже и реже, у него свои дела, у меня — служба. Фамилию его встречаю иногда в журналах — рассказы, очерки. История с «Судьбой человека» с годами стала как-то и забываться... Тут и случилась вторая встреча...

Ещё много лет назад сложились у меня добрые дружеские отношения с замечательным человеком, пилотом Константином Петровичем Сапелкиным. Именно так зовут его в жизни, он и поныне здравствует. С его разрешения — валяй, говорит, нынче всё можно — я ничего не меняю ни в его имени, ни в биографии. Заслуженный летчик СССР, участник Великой Отечественной войны, кавалер многих боевых и трудовых орденов, умница и эдакий «воздушный гусар» даже в свои 75 лет.