Газета "Своими Именами" №4 от 22.01.2013

Ладно, рискну ещё раз, зайду на канал с совершенно аполитичным названием «Домашний». 22 декабря, сразу после «конца света», 22.55, свеженькая мелодрама «Лекции для домохозяек» Ну-ка, ну-ка: «Летом 1977 года в период разгула социалистической морали, 18-летняя Катя, красавица, спортсменка и домашний ребёнок, в составе группы юных пловчих отправляется в международный спортивный лагерь. Катя знакомится с 25-летним Константином. Они проводят вместе романтическую ночь. А наутро Константин навсегда покидает Родину – в Париже его ждёт, пусть и фиктивная, но жена-француженка. О чём Катя узнаёт постфактум» («ТВ магазин». Тула. 17-23 декабря). Исчерпывающая информация! Очевидно, и здесь осечка. 

* * *

Говорят (Мухин Ю.И. Официальный сайт), режиссёр В. Бортко, после «Тараса Бульбы» пребывающий в простое, хотел снять правдивый фильм о Сталине, что уже заслуживает уважения. Долго ждал обещанных правительством денег, но так и не дождался.

Зато некий Балабанов получил их в одно касание, пообещав вывести вождя уголовником. Вот так! – Разбежался Бортко! Правдивый фильм о Сталине на деньги тех, кто его в упор не видит, это что-то! Или последние надеялись, что маститый режиссёр поступится совестью?

Иные, балабановы, с порога обещают сделать Сталина уголовником. На это и царская охранка не решалась!

А жаль, что Бортко не снимет фильм о Сталине – смею надеяться, было бы что посмотреть!

СЛАБИТЕЛЬНОЕ НЕ ПОМОГЛО

(Окончание. Начало в №1-2)

На обсуждении по телевидению, состоявшемся в рекламных целях не после показа всего фильма, как принято, а сразу после первой серии, режиссёр М. Розовский и мой давний сослуживец Л. Аннинский очень убивались о великой цене нашей победы. Первый из них голосил: «Сталин ликвидировал весь командный состав Красной Армии! Оставил одного Жукова. А какая цена!» Слушать его пещерные вопли было тяжко и скучно. Ну сколько можно!.. И мой сослуживец тоже: «Какая цена... Неужели мы хуже всех!» Поразительное дело! Я ему ещё в «Литгазете», где мы работали сто лет тому назад, говорил об этих «всех»: «Лёва, дорогой, ведь они, имея немалое превосходство в силах и уже восемь месяцев как отмобилизованные и занявшие мощную линию обороны, после первого же удара немцев 10 мая 1940 года потрепыхались несколько недель и - лапки кверху. Вот тебе, Фриц, открытый город Париж и делай с нами, Фриц, что угодно. А наша с вами родина не только выстояла в отличие от «всех», но и разнесла в прах фашистское нашествие, благодаря чему и Париж стало возможным освободить».

Поучительные слова сказал о цене победы и кинорежиссер Владимир Бортко, обратившись к буйному Марку: «Гроссман, как и вы, Розовский, – еврей. И где сейчас вы, прежде всего именно все вы, умные критики Сталина и нашей победы, были бы, если бы мы, прежде всего русские, не заплатили такую цену за неё? И вообще, как можно говорить о цене за жизнь родной матери! Вы лично сколько заплатили бы? Стали бы торговаться?». Марк прикусил язык, Аннинский смущенно потупился... Они офонарели. Не могли ожидать, что человек так при всём народе назовет вещи своими именами: победу – победой, еврея – евреем, олуха – олухом.

Из того, что ещё было на этом обсуждении, следует упомянуть афоризмы и сентенции Натальи Солженицыной. Она заявила, что «Архипелаг ГУЛАГ» упрекают в каких-то неточностях. Как можно! Все же, говорит, знают, что коммунисты истребили 60 миллионов! Как так? Это коварная супружеская измена. Покойный муж писал, что 106 миллионов. И обвиняют его, мадам, не в неточностях, а во вранье – тупоумном, наглом, профашистском. Например, он писал, что в ФРГ осуждено 86 тысяч нацистов. На самом деле – только около 7 тысяч. И эти данные были опубликованы в открытой печати, в газетах. Он их знал, но сознательно извратил, и этот вздор подхватил его равновеликий учёный друг Шафаревич. Обвиняют муженька в том, что он оболгал всю русскую литературу от Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова до Горького, Маяковского, Шолохова, Твардовского.

Ещё мадам заявила: «Что вы, господин Бортко, ставили бы сейчас? Ведь Достоевского, например, в советское время даже не издавали, он был запрещён». Тут она опять изменила супругу, тот всё-таки говорил, будто писателя «одно время делали недоступным для чтения», что, конечно, тоже было враньём. Это заявление мадам может означать только одно: лет до пятидесяти она, душечка, Достоевского просто не читала, а может, и не знала о его существовании.