Газета "Своими Именами" №41 от 08.10.2013

Противно было смотреть на их жен, с апломбом натягивавших на зажиревшие плечи заграничные кожанные куртки, расходящиеся на задах. Я понимаю, это личное. Это накопилось тогда. Когда отец бросил нас, он успел построить только подвал дома. Вот в том подвале мы и жили несколько лет и в селе нас презрительно называли «дети подземелья». Пусть бы называли, как хотели, но они регулярно шли ко мне за помощью, и я им не отказывал. Но сам никогда помощи не просил. Эти обеспеченные селяне, зная, что у меня ни кола, ни двора, не чурались спереть то набор ключей в тот момент, пока я залез под свой «Газ-52» буквально на три минуты оценить масштаб работы, то топор, пока я относил хворост к машине в 30 м от него, то насос артезианский. Они были всегда такими уродами, или их Советская власть так развратила? Я думаю, они были просто разными. Были такие, как моя теща. А были такие, как эти. Разные.

Я тщательно копался в себе и не нашел зависти. Это просто отторжение на уровне подсознания. Я без сожаления уехал оттуда как только построил матери дом.

Кстати, о птичках... «Иван Бровкин на целине» - помните такой фильм? Сцена, в которой главные герои приезжают с наградами на побывку домой? Всё же гениальный фильм, в точности передана атмосфера и этот крестьянский снобизм тоже. Нарочитый шик: чтобы поразить односельчан, приехали на такси. «Морская душа» поправляет любимой платок, чтобы был виден орден, и у нее лицо сразу приобретает высокомерное выражение, разворачивает плечи и идет павой. Всё заслужено, кто ж упрекнет? Но к чему - всё же это наносное? Ведь не гордость, а гонор польский в этом! Повторю, фильм гениальный в своей точности. И заметьте еще вот что. Фильм же был пропагандистский. И на что упор? Вот езжайте на целину, станете ударниками, сможете тоже вот так к себе в деревню приехать на такси и спесиво пройтись перед толпой. Это селянам близко и понятно».

С одной стороны, я эту спесь могу подтвердить. Помню, отец рассказывал то ли выдумку, то ли быль. До войны хромовые сапоги, фуражка с лакированным козырьком были верхом шика, а часы сверхроскошью. Парень в городе заработал, приезжает в село, утром обул начищенные сапоги, нацепил часы, надел фуражку с лаковым козырьком, вышел на улицу идет, красуется… А всё село на работах и никого нет, чтобы парнем восхититься. Тоска! И тут выбегает собака и начинает лаять. Обрадованный парень (тут надо показывать на себе) поправляет картуз, поддергивает голенища сапог, вынимает часы, смотрит на них и кричит собаке: «Щас как дам сапогом, через 5 минут сдохнешь!».

Но я не согласен, что вот это выпячивание, эта спесь являются чертой собственно русского народа, русских крестьян. Лев Толстой в своей повести «О голоде» рассказывает о богатой семье крестьянина, которая может питаться хорошим хлебом, но в виду всего села, уже перешедшего на хлеб с лебедой, тоже питающейся хлебом с лебедой: «Едят люди с лебедой, а мы что ж за господа такие!».

Еще момент. Где-то в 70-х социологи делали опрос на одном заводе, кажется, в Запорожье. При анкетировании задавался и вопрос о зарплате анкетируемого, а потом ответ на этот вопрос сравнивали с реальной зарплатой анкетируемого, выясненной в расчетном отделе. Оказалось, что все, кто получал ниже средней зарплаты по заводу, назвали сумму выше своей реальной зарплаты, а те, кто зарабатывал больше, назвали меньшую сумму. Как все!

Поэтому, полагаю, корни этого выпячивания, этой спеси лежат в паразитической элите, которая в глазах народа, так или иначе, была образцом для подражания. «Лучшая жизнь» - это жизнь элиты, жизнь бар. На момент революции никакого иного образца «лучшей жизни» просто не было. А у паразитов проблема – они не имеют никаких результатов своей деятельности, с помощью которых могли бы выделиться даже в своем сером «элитном» стаде. И для них выпячивание себя по любому, со стороны даже смешному признаку становится единственно возможным.

Вспомним Грибоедова, ведь минуло едва пара десятилетий после освобождения дворян от службы и:

Тогда не то, что ныне,

При государыне служил Екатерине,

А в те поры все важны! Во сорок пуд…

Раскланяйся – тупеем не кивнут,

Вельможа в случае – тем паче;

Не как другой, и пил и ел иначе.

О фильме «Иван Бровкин на целине». Ведь заложили в него эту сцену похвальбы орденом сценарист и режиссер – такая элита, что дальше некуда. И эта элита снимала фильмы не для того, чтобы народ этот фильм оценил, а для оценки его такой же элитой. Вот и спросите себя, могли ли сценарист и режиссер выдумать какой-то иной финал и поняла бы тогда авторов фильма остальная элита? Нет, их бы не поняли.

Ведь эта элита «балдеет» не от результатов своей работы, а от внешних признаков этих результатов – орденов, премий, званий. Посмотрите на количество этих «бранзулеток» у элиты - налицо полная потеря совести и здравого смысла.