Газета "Своими Именами" №46 от 12.11.2013

Теперь о трофеях. Как-то публиковал в «Дуэли» воспоминания одного советского ветерана, тот рассказал, что уже в Германии, в брошенном немцами доме в шкафу с костюмами выбрал себе подходящий и только потом увидел, что пошит костюм в СССР. То есть этот костюм немец сначала отобрал у кого-то в нашей стране и послал домой в Германию, а уж потом этот трофей вернулся к нам. Могу подтвердить своим примером. Когда я начал устойчиво помнить и соображать, после войны прошло уже лет 7-8, на тот момент у нас осталось из трофеев отца не очень много. Во-первых, самый ценный трофей – ковер, на котором прошло мое детство. Как-то отец мельком сообщил, что взял его в пустом посольстве Японии в Берлине. Еще был эсэсовский кинжал со срубленной свастикой. Отец колол им свиней, которых покупали к Новому году и кормили, пока не установится минусовая температура, чтобы можно было хранить мясо. Потом отец отдал кинжал для этой же цели дяде, но тому инструмент не понравился, и он подарил его одному из своих внучатых племянников. Было что-то вроде бюварчика со скоросшивателем и пачечкой листочков прекрасной писчей бумаги. Единственная дошедшая до меня автобиография отца написана именно на листочке из этого бювара. Еще помню маленький «дамский» пистолет с перламутровой рукояткой, но был и ТТ. Мои старшие братья упорно находили места хранения пистолетов, и в конце концов отец выбросил их оба в выгребную яму. (Были у отца и часы, но это были советские часы «Победа».) Наконец, был серебряный портсигар, почерневший от времени, поскольку отец уже не курил. Портсигар тоже рофейный. Уже студентом я в каком-то научно-техническом журнале нашел рисунки проб драгоценных металлов всех стран. Рассмотрел пробу на портсигаре – это была женская головка и число «84». Оказалось, что проба русская (царская). То есть это был, опять-таки, сначала немецкий трофей из награбленного им в СССР, а уж потом он перешел к отцу.

Закончу подходящей к теме цитатой из дневника Л. Николаева, встретившего немцев в Харькове:

«27 октября. …Что касается немцев, расположившихся в нижней квартире, откуда я не успел ещё вынести мои вещи, они вели себя менее достойно – сорвали замок на двери моей комнаты и основательно её разграбили: забрали радиоприёмник, 30 коробок спичек, некоторые продукты питания и даже часть моего платья.

Пострадали и прочие квартиранты. Немцы забирали у них тёплые вещи, продукты питания, в частности, сахар, конфеты и крупы. Они отбирают также карманные часы: оказывается, в Германии почти невозможно приобрести часы. Мне рассказывали о том, как один немецкий офицер присвоил себе часы. Он жил на квартире у одного гражданина, который носил их на руке. Офицер попросил его показать ему часы. Гражданин доверчиво снял их с руки и протянул немцу.

- Хорошие часы! - сказал офицер. - Сколько они стоят? Я могу вам предложить за них 30 марок.

- Позвольте, я не собираюсь продавать мои часы! - удивлённо ответил гражданин.

Офицер улыбнулся.

- А! Вот в чём дело! - сказал он. - Вы хотите мне их подарить. Благодарю вас.

И с этими словами офицер надел часы на свою руку. Гражданин оказался достаточно умён, чтобы не протестовать против такого открытого грабежа».

Наши-то собирали трофеи, как правило, в брошенных домах, а немцы не стеснялись. Европа-с!

Ю.И. МУХИН

КУЛЬТУРА И КУЛЬТПАСКУДСТВО

«ПИР ДУХА» ПО-ЛУЖКОВСКИ ЗАВЕРШАЕТСЯ. «ПРОДОЛЖЕНИЕ БАНКЕТА» – ПО-СОБЯНИНСКИ

(Окончание. Начало в №44)

Немалую роль в «зачистке» Москвы от ее памятников сыграл и Московский комитет культурного наследия (ныне Департамент культурного наследия) – государственный орган оперативного контроля за охраной, реставрацией и использованием памятников столицы. Фактически Москомнаследие, за исключением двух случаев, обеспечивало прикрытие любых противоправных действий руководства Москвы, руководителей стройкомплекса, префектов административных округов и их протеже – застройщиков. В нарушение предоставленных полномочий Москомнаследие разрешало снос объектов государственной охраны, выдавая соответствующий документ на их разборку вопреки требованиям закона, допускающего снос памятника лишь по особому в каждом отдельном случае Постановлению правительства России. Именно так, без каких-либо правительственных постановлений, были снесены дом А.И. Герцена на Сивцевом Вражке и дом Трубецких по улице Усачева, 1, как, впрочем, и большинство перечисленных памятных строений.