Газета "Своими Именами" №5 от 31.01.2012

Хорошо известно, что еще во время дискуссий в Брест-Литовске, когда глава советской делегации Л.Д. Троцкий отверг немецкий ультиматум и прервал их, германские и австрийские войска начали массированное наступление по всему Восточному фронту. Оборонять его было некому: старая русская армия уже распалась, а новая только создавалась. В результате противник стремительно оккупировал огромные территории. Чтобы остановить катастрофическое развитие событий, Ленин телеграфировал немцам о принятии ультиматума.

Все могло быть иначе

Уже после подписания Брестского договора глава большевистского правительства, оказавшегося в полной международной изоляции и столкнувшегося с невиданными трудностями, предпринял попытку установить контакт с государствами Антанты. Им предлагалось следующее: советская Россия отказывается от ратификации «похабного» мира и продолжает участвовать в войне со странами Четвертного блока, если США и Великобритания окажут ей помощь.

В этот период в России находились начальник американской миссии Красного Креста полковник Р. Робинс и специальный уполномоченный британского военного кабинета Р.Х. Брюс Локкарт. Они тесно сотрудничали и единодушно сходились во мнении, что в сложившейся обстановке единственная разумная линия поведения Вашингтона и Лондона – поддержать Россию, дабы она оказала сопротивление Германии.

Робинс и Локкарт встретились с Лениным, который не скрывал, что советское правительство идет на подписание Брестского договора с большой неохотой и готово рассмотреть альтернативные варианты действий. Американский и британский агенты принимают решение убедить свои правительства в необходимости признать советскую Россию, помочь ей и тем самым предотвратить победу австро-германцев на Восточном фронте.

По настоятельной просьбе Робинса Ленин направляет в Вашингтон официальную ноту. В ней говорилось: «В случае если (а) Всероссийский съезд Советов откажется ратифицировать мирный договор с Германией или (б) если германское правительство нарушит мирный договор и возобновит свое разбойничье нападение, то:

1. Может ли советское правительство рассчитывать на поддержку Соединенных Штатов Северной Америки, Великобритании и Франции в своей борьбе против Германии?

2. Какого рода помощь может быть предоставлена в ближайшем будущем и на каких условиях – военное имущество, транспортные средства, предметы первой необходимости?

3. Какого рода помощь могли бы оказать, в частности, Соединенные Штаты?..»

Со своей стороны Локкарт 5 марта направил в Лондон очередную и последнюю телеграмму о том, что надо установить с Советом народных комиссаров тесные отношения. В ней говорилось: «Ещё ни разу с начала революции обстановка не была столь благоприятна для союзников, и этому способствовали те вопиющие условия мира, которые немцы навязали русским… Если правительство Его Величества не хочет немецкого господства в России, я просто умоляю вас не упускать этой возможности…».

Реакции на оба послания не последовало. На второй день работы IV Всероссийского съезда Советов, 15 марта 1918 года, как вспоминал Робинс, он сидел на ступеньке возле трибуны. За час до полуночи его подозвал Ленин: «Что вам ответило ваше правительство?». «Ничего». «А Локкарту?». «Ничего». Ленин пожал плечами: «Сейчас я беру слово, я буду выступать за ратификацию договора. Он будет ратифицирован». Этот факт не требует комментариев.

Удивительно, но конкретные сведения о численности и составе германских войск, переброшенных в конце 1917-го – начале 1918 года с Восточного фронта на западный ТВД, в литературе отсутствуют. Есть лишь предположения, основанные на логических допущениях авторов. Главный аргумент – на востоке германской армии уже почти никто не противостоял. Цифры приводятся в большом диапазоне: от 60–80 до 160 (и даже более) дивизий.