Газета "Своими Именами" №8 от 21.02.2012

Как же может поворачиваться язык упрекать в трусости боевых командиров? Заняв один раз позицию “развенчивания”, Лебединцев уже не смог остановиться. Я совсем другого мнения даже по одному эпизоду. В начале сентября 43-го года 86-я бригада вышла к селу Зерново, где находилась вся наша семья и где до войны работал отец. Бригада получила боевой приказ уйти левее. Вот как описывает этот эпизод фронтовой поэт и писатель Е. Долматовский: “С хорошими товарищами, с людьми высокого сердца служил Николай Любезный. Узнав о том, что малая Родина капитана Любезного здесь, рядом, в разграничительных линиях соседей и, кажется еще не освобождена, комбриг Сазонов /позднее генерал, Герой Советского Союза/ собрал батарейцев и спросил: кто хочет, как доброволец, сопровождать капитана Любезного в родное село? Все артиллеристы, все как один шагнули вперед.” А теперь ответьте: мог ли комбриг, карьерист и выскочка задержать выполнение боевого приказа на два часа? Могли ли солдаты целого дивизиона добровольно пойти в занятое немцами село выручать семью недостойного офицера? Нет. Но Лебединцеву такие офицеры, к сожалению, не встречались. Наверное, и потому, что бывший командир пешей разведки сразу же отступил в штаб, «как знающий топографию офицер»? А вот товарищ отца, профессиональный военный топограф капитан Н.А. Куликов, наоборот, в 1943 году стал командовать 5-й батареей, лучшей во всей дивизии. Он погиб при отражении танковой атаки под г. Яблоно-Легионово 10 октября 1944 года. Разные были офицеры, как и все люди, но на фронте быстрее проявляется и хорошее, и плохое.

Теперь немного о “женском вопросе” на войне. Но и здесь только грязь. Не потому ли, что Лебединцев “случайно” подхватил позорную болезнь? Я знаю многих солдат и офицеров-фронтовиков, которые создали прекрасные семьи. У меня в руках копия “Журнала боевых действий второго дивизиона 86-й ТГАБр. В записи за 28.01.45 г. читаю: “...В этот же день ст.с-т Иванов и мл.с-т Сайсенов напились пьяными и зашли в дом к одному поляку, где отобрали у поляка жену под силой оружия и изнасиловали ее вдвоем, за что преданы были суду Военного трибунала с требованием всего личного состава и ходатайства командира дивизиона к расстрелу”. Это стиль дивизионного писаря, который я полностью сохранил. Как видим, отношения в этом вопросе были много чище. Журнал этот любопытен и по другим причинам. Начиная с 11.4.43 г. и по 10.05.45 г. дивизионный писарь обязательно указывает наличие и убыль личного состава, моральный дух, наличие снарядов, ГСМ и продуктов питания. Наверное, все это писарь брал из боевых донесений. И это не все. В журнале отмечаются боевые успехи и промахи как офицеров, так и солдат, дается список награжденных. Обращаю внимание: среди награжденных, как правило, 60-70% солдат и сержантов. Вот почему мне непонятен бардак в штабах 380-й СД, о котором пишет Лебединцев. Тем более что и он, как штабист, несет за это полную ответственность. Зачем же перекладывать ответственность на Сталина и высший командный состав армий и фронтов, если исполнители низшего армейского звена не выполняли элементарных обязанностей? Что мешало ПНШ Лебединцеву обеспечить штаб боевыми донесениями из подчиненных подразделений? Начальник штаба - пропойца? А его собственные действия как оценить ?

Юрий Игнатьевич! Как кадрового работника металлургической отрасли я понимаю Вас, когда Вы говорите, что руководители всех рангов зачастую советовались с рабочими и инженерами при решении сложных производственных вопросов. Но переносить все это во фронтовую обстановку неправильно. Там соблюдение военной тайны является главнейшим требованием. И все-таки мы знаем, что действовали военные советы, совещания командного состава, велась разъяснительная работа в ротах и батареях. Конечно же, это было в частях, отличных от 380-й СД. Может быть, и поэтому в отцовской бригаде были относительно небольшие потери. Конечно, в пехотных частях потерь было больше, чем у артиллеристов, но и там все зависело от организации боя.

Звезду Героя отец получил не за штурм рейхстага, в котором он во главе группы корректировщиков артогня участвовал 30 апреля вместе с батальоном Неустроева, а за бой на берлинской кольцевой автотрассе в районе г. Блюмберг. В ночь с 20 на 21 апреля его небольшая артгруппа в предрассветном тумане столкнулась с немецкой колонной, шедшей в сопровождении 5 танков и самоходок. Пока батарейцы отбивались ружейно-пулеметным огнем от пехоты, отец с командиром орудия сумели развернуть одно орудие и сразу же подбить танк, а потом и другой. Развернув и второе орудие, они сумели подбить еще два танка и уничтожить часть пехоты. И хотя немцев было почти в три раза больше, батарейцы пошли в штыковую. Как рассказали однополчане отца, его, командира, окружили живым кольцом его подчиненные, не давая дотянуться до него штыком. Для меня это важно. Трудно представить, что такое могло случиться с офицером 380-й СД.