Фёдор ГИРЕНОК.
Люди вступили в полосу очень странного своего существования. Мы встретились с тем, причиной чего мы являемся, но чем мы не можем овладеть. Мы положили произвол в основание своих действий и в результате получили технику, произволу которой теперь подчиняемся. Как сказал один философ, мы теперь жители городов. Мы обезьяны цивилизации. Это наше существование чревато катастрофой. Я пессимист. Я скептически отношусь ко многим вещам, я не верю в прогресс. Не верю в искусственный интеллект, понимая, что сознание и интеллект никак не связаны.Меня сейчас занимает не наука, а искусство.
"ЗАВТРА". Искусство говорит больше, чем наука?
Фёдор ГИРЕНОК.
Да. Вот я читаю известную статью американского теоретика неоавангарда Клемента Гринберга "Авангард и китч". Смысл статьи предельно прост. Герой статьи — русский крестьянин, который выбирает между Пикассо и Репиным, и конечно, делает выбор в пользу Репина. И дальше Гринберг рассуждает — авангард требует культуры, образования. Ну, ладно, вот все получили образование, развили вкус, что теперь? И Гринберг говорит замечательную вещь — всё равно у крестьянина, получившего образование, не будет свободного времени для созерцания. А раз нет времени для созерцания, то я, образованный, не смогу извлечь смысл, и я начинаю жить в мире без извлечения смысла, ничего не понимая. И сегодняшние информационные потоки сделаны так, чтобы я вообще отказался от сознания, чтобы я ничего не понял. Но я не машина, которая обрабатывает бесконечное множество информации. Я устроен так, что мне нужны смыслы."ЗАВТРА". И всё же русский авангард — это не американский авангард. Вы согласны?
Фёдор ГИРЕНОК.
Что не понимает тот же Гринберг? Что Кандинский — это не Джексон Поллок. У Кандинского сверхсмыслы, сверхзадачи, он делает коперниканский переворот в искусстве. Кандинский говорит, что люди остаются людьми в силу удивительной вещи, которую он называет вечной художественностью. Даже деревенский дом сделан у нас так, как делают картину: лавка, красный угол. Ты входишь в дом, как в картину. Человек этот ток вечной художественности не выбирает, и нам его не дано заглушить. Мы отворачиваемся от предметов с тем, чтобы увидеть не предметы, а первообразы, которые проходят через нас. Вот смысл русского авангарда, вот чем он отличается от американцев. Американцы стирают границы между искусством и не искусством. А русский авангард стирает границу между философией и искусством.