Газета Завтра 152 (44 1996)

Регресс охватывает широкие слои российского общества. Здесь и люмпенизированные процессами последнего десятилетия социальные низы, не приемлющие ни нынешних тенденций, ни реставрационных призывов патриотической оппозиции. Люмпен не хочет работать. Но он хочет сытости, хочет доли в пироге экономического самоедства. Здесь же отодвинутая от пирога контролигархия, проклинающая “рыжего регента”. Здесь же криминализованная часть армии, жаждущая “солдатского императора”. Здесь же — региональные “атаманы”, “избираемые батьки” хлебных и нефтяных, алмазных и золотоносных провинций, в разном стиле, но с одинаковыми намерениями клянущие Москву и ее кремлевских “бесов”. Здесь же — криминальный ислам (не имеющий, как уже неоднократно говорилось, ничего общего с исламом как таковым), взращиваемый силами нового мирового порядка для глобальной антисистемной хаотизации, ускоряющей приход этого порядка. Криминальный ислам, взлелеянный в Чечне и ставший опорой Лебедя, заряжен энергиями регресса, создан для обеспечения регресса. Стремясь к развертыванию регрессивных моделей в широком геополитическом поясе, криминальный ислам в силу целого ряда причин намерен отрабатывать свои технологии прежде всего на территории России. Таков полученный им заказ. И он не будет пренебрегать волей заказчика.

Здесь же, наконец, и сам заказчик. То есть те международные силы, которые намерены наиболее активно продолжать игру в дезинтеграцию России и в строительство нового мира, задействующее глобальный регрессивный фактор. Связь антироссийской игры с усилением глобальных регрессивных тенденций для этих сил очевидна. И желанна!

Как мы видим, политическая база для обеспечения успеха регрессивного лидера существует. Как массовая, так и элитная. Как электоральная, так и силовая. Как внешняя, так и внутренняя.

Талантливый выразитель регрессивных тенденций тем самым как бы “обречен на успех”. Отечественная регрессивная элита это понимает. Для нее притягателен любой успех, успех как таковой. Но успех особенно притягателен в случае, если речь идет об успехе регрессивного лидера. Тут она, “элита эта”, уже не просто лакействует. Она лакействует сладострастно! Она балдеет!

И вот в самый разгар балдежа — отстранение Лебедя. Признать, что это отстранение является данностью, фактом политической жизни страны, регрессивная элита и не хочет, и не может. Поэтому она стремится превратить факт в фантом. Лебедь, оказывается, сам добивался этой отставки. Отставка Лебедя — это игра самого Лебедя. И так далее. К сожалению, подобная фантомизация факта политической жизни находит поддержку в аналитическом сообществе, в среде так называемых “рефлексивно-дееспособных” политиков. Грешен, наша деятельность в значительной мере способствовала росту рефлексивной культуры в нерегрессивной политической элите страны. Теперь многие склонны видеть во всем игру, игру игр, игру в игру игр и т. д. Между тем рефлексивность хороша только тогда, когда она уравновешивается политической волей. В противном случае она превращается просто в разновидность не слишком продуктивной, мягко говоря, осторожности. Сколько было в последние недели и дни криков на тему о том, что “с Куликовым играют”. Что, мол, “его сольют, а Лебедя оставят”. Или же — что “сольют их обоих”.

Носителей рефлексивного начала можно понять. Сколько раз за последние годы все кончалось игрой! Правда рефлексивности в этом. Но ведь, признаем честно, что есть у рефлексивности и оборотная сторона. Та, в которой нет ни правды, ни праведности. Аппаратное, управленческое сознание, изъеденное цинизмом окружающей действительности и воспитанное на “подставках” и “сливах” прежних эпох и периодов, зачастую слишком охотно хватается за игротехники, за рефлексивность как за индульгенцию, за право ничего не делать. Этот тип сознания оправдывает недеяние своим нежеланием выступать в роли “смешных идиотов”. На деле за этим стоит либо обычная трусость, либо… Либо особый бюрократический стиль, который предполагает, что наибольший эффект дает тот тип политической деятельности, при котором все сводится к минимизации ошибок.

Но подобная минимизация дает эффект лишь в очень стабильной политической ситуации. В условиях нестабильности ошибка часто лучше бездействия. А перехват инициативы, способность сконцентрировать определенные позитивы окупают даже весьма солидное наращивание издержек.

Вот почему не следует фантомизировать факт отстранения Лебедя. Не следует фантомизировать и многие другие, предстоящие нам, факты подобного рода. Лебедь в отставку не играл. Он отставки не хотел. Он был от отставки в полном шоке. Такова правда. А все остальное — фантомизация первого рода.

Фантомизация второго рода — это якобы имеющая место абсолютная выигрышность для Лебедя факта его отстранения. Абсолютной выигрышности нет. Есть издержки и приобретения для Лебедя. Есть издержки и приобретения для власти. Кто как этим воспользуется — вот что главное. Но важно понимать следующее.