Газета Завтра 17 (1169 2016)

"Реальный социализм" советского образца полностью опозорился, капитулировав перед нацеленной ему прямо в грудь палкой копчёной колбасы. Оказалось, что недостаточно делать ракеты и перекрывать реки, чтобы утвердить преимущества планового хозяйства, основанного на общественной собственности. Необходимо предоставить человеку при социализме доступ к потребительским благам, минимально сравнимым с теми, которые он может получить при капитализме. А если этого не сделать, то скоро наметится отставание не только в бытовой, но и в технологической сфере. Под грузом этого противоречия советский социализм рухнул, а китайский пошёл на столь глубокие реформы, что, глядя на китайских миллиардеров, дозволительно усомниться: социализм ли перед нами сегодня, или же капитализм при краснознамённой олигархической диктатуре КПК, которая, право же, ничем не хуже сотен иных олигархий в истории.

При этом капиталистический мир с его торжествующим либерализмом одержал, казалось, безоговорочную моральную победу. Он сумел не только перегнать, но и поглотить мир социализма. Все мало-мальски разумные идеи социализма были встроены в конструкцию социального государства, оставив на долю "реального социализма" такие сомнительные достижения, как тотальное обобществление собственности и доктринёрская идеологическая цензура. Социализм был, казалось, попросту поглощён и переварен капитализмом, вышедшим в этой борьбе на новую эволюционную ступень своего развития.

Прошло четверть века с этой победы над социализмом, и фундамент глобального либерального порядка сотрясают всё более ощутимые толчки. Внутри Демократической партии США серьёзную конкуренцию либерализму Хиллари Клинтон, ориентированному на расовые и сексуальные меньшинства, составил "демократический социалист" Берни Сандерс, обращающийся прежде всего к белым трудящимся Америки с призывом к революции против диктатуры "1%" — дельцов с Уолл-Стрит. Социалист… кандидат в президенты США… в начале XXI века… — абсурд, да и только. А по другую сторону Атлантического океана лейбористскую партию вместо благообразных бюрократов возглавил социалист же, антимилитарист и отчаянный левак Джерри Корбин. Одним из первых его решений на посту главы теневого кабинета стало создание комиссии по выработке новой экономической политики, в которую вошли известные сторонники борьбы с экономическими неравенством — Тома Пикетти и нобелевский лауреат американец Джозеф Стиглиц.

Внезапно мы обнаруживаем, что в двух ведущих странах капиталистической мир-системы социализм не только воскрес, но и выставил себя в качестве мощной политической альтернативы господствующему либеральному мейнстриму. Если вспомнить, что с другой стороны тот же мейнстрим атакуют сторонники правых популистских идей, подобные Дональду Трампу или Марин Ле Пен, причём в программе последней много антикапиталистических элементов, поданных в антиглобалистском ключе, то становится понятно, что либеральный "конец истории" закончился слишком быстро. И если эта волна не дошла ещё до нас, то лишь потому, что и наш либерализм, и наш капитализм весьма специфичны, а наш политический процесс далёк от игры по правилам западного мира. Но закрыться от революции идей невозможно, и несомненно, что скоро поступь нового социализма мы услышим и в России.

С чем связана эта социалистическая ре-революция начала XXI века? С тем, что вернулись фундаментальные экономические условия, породившие расцвет социализма в веке XIX и резко изменившиеся в веке ХХ. Той движущей силой, которая породила социализм позапрошлого столетия, было противоречие между идеями гражданской свободы и равенства, которые принесли Великая Французская революция и век Просвещения, и абсолютным экономическим неравенством, бывшим нормой для Европы "Старого порядка" и ставшим ещё более выпуклым и невыносимым с началом промышленной революции, когда сотни тысяч оборванных полуголодных пролетариев оказались скучены в душных и зловонных фабричных пригородах развитых стран.

Либерализм оказался перед чудовищным и неразрешимым противоречием: почему, провозгласив полноту прав и свобод человека в сфере мысли, политической жизни, уравняв в правах все состояния и уничтожив все сословия, он должен при этом оставаться на страже разрыва между богатством и нищетой, на страже экономического неравенства? Это положение, когда, отстаивая равенство в менее существенной для большинства людей сфере — сфере мысли, либерализм должен был рьяно защищать неравенство в куда более насущной сфере желудка, — было, разумеется, абсурдным.