Газета Завтра 17 (1169 2016)

Оправдания, изобретаемые для того, чтобы объяснить, почему один богат, а другой беден, сами подталкивали тех, кому подобное положение представлялось несправедливым, к определённым решениям. "Частная собственность неприкосновенна, вы просто не смеете на неё посягать, а значит, и не смеете посягать на богатство", — говорили защитники богатства. "Значит собственность — это кража, а чтобы не было разрыва между богатством и бедностью её нужно уничтожить, обобществить", — отвечали адвокаты бедняков. "Свобода это не равенство результатов, а равенство возможностей. Мы должны быть равны в начальной точке, а дальше каждому пусть достанется согласно его энергии и способностям", — говорили защитники богатства. "Значит, мы должны обобществить трудовые усилия, и тогда результат будет общим: от каждого по способностям, каждому по труду, — отвечали защитники бедняков. — Кроме того, давайте в таком случае действительно уравняем шансы, потому что равенство возможностей того, кому достался миллион, и того, кому достались полпенса, — это заведомая ложь".

Идеи, рецепты, нравственный пафос социализма прошлого вытекали из сочетания неудержимого стремления европейского человечества к равенству, отмеченного Алексисом де Токвилем, и переживания чудовищности материального неравенства в тогдашней Европе, клавшего между богатством и бедностью непреодолимую границу. Эта граница стала предметом драматичного диалога между молодым Растиньяком и прожжённым жуликом Вотреном в бальзаковском "Отце Горио". Вотрен объясняет ещё молодому и идеалистически настроенному Растиньяку, что его шансы приобрести состояние благодаря учёбе, личным качествам, труду, равны нулю. Единственный шанс приобрести состояние — это получить его от того, у кого оно уже есть, при помощи наследства или брака. Единственный способ стать богатым — это быть богатым.

Мир, в котором вырабатывалось большинство социалистических идей, от сен-симонизма и прудонизма до марксизма, не был миром либеральной свободной конкуренции и равенства возможностей. Это был мир уважаемых семей, старых денег и высочайшей концентрации богатств. Это был мир поляризации, лишённой среднего класса: только 1% людей, у которых есть всё, и 99%, у которых нет практически ничего.

Что это значило на практике? Это значило, что разговоры о каких-то жизненных шансах, даваемых либеральной версией капитализма, были мифом. Большие деньги были магнитом, которые притягивали к себе другие деньги. Большая часть национального дохода, вне зависимости от темпа его роста, распределялась в той самой пропорции, которая была закреплена в структуре национального капитала. То есть те, кто контролировал большую часть богатств, получал и большую часть доходов, практически ничего для этого не предпринимая.

Исключение составляла только Америка, где концентрация богатств была ниже, а значит, выше была доля дохода, распределяемого в свободной конкуренции. Отсюда и распространённый взгляд на Америку как на Землю Обетованную, на страну жизненных шансов, привлекавшую множество мигрантов. Хорошим способом нажить богатство в Европе было уехать в Америку. А затем можно было вернуться назад в Старый Свет с деньгами.

Никакое промышленное развитие, никакие атаки социалистов на правительство и буржуазию не меняли ничего в структуре этого мира вплоть до начала Первой мировой войны. Отсюда в целом революционный характер европейского социализма и предлагаемые им радикальные с элементом утопизма решения: тотальное обобществление производства, экспроприация господствующих классов, установление пролетарской диктатуры, мечта о Мировой Революции.

Эта Мировая Революция действительно произошла, но только началась она не в 1917, а в 1914 году. Как показал Тома Пикетти в своей блистательной работе "Капитал в XXI веке", Мировая Война запустила настоящий дефолт старых европейских богатств. Военные разрушения и крах мировой торговли, Революция, разрушения гражданской войны и экспроприация правящих классов в России, поражение и гиперинфляция в Германии и Австрии, демографическая яма и бюджетный дефицит Великобритании и Франции, начало краха колониальной системы — всё это привело к катастрофическому снижению концентрации капитала в Европе.

Революционная роль России, чья буржуазия была брошена жертвой на алтарь мирового преобразования, состояла не столько в обобществлении собственности и запуске социалистического эксперимента, сколько в обрушении мировой ренты. Огромный русский долг, питавший миллионы рантье по всей Европе, в одночасье обернулся ничем, обрекая цивилизацию рантье на крах.