Газета Завтра 2 (1206 2017)

Из намерений "только погулять" ничего не вышло — отправляюсь в Этнографический музей. Была там лишь однажды, хочу посмотреть на народные костюмы более внимательно. "Ещё и в Русский музей зайду", — думаю. Посещала его не единожды, но встреч с прекрасным много не бывает. Однако завидев многометровую очередь перед входом… Загадочная русская душа! Им все праздники из телевизора: песни, пляски, фейерверки, конфетти, разодетые и раздетые "звёзды". Сиди в тепле на диване, наслаждайся. А они — "в студёную зимнюю пору" берут детей и — в музей! На морозе стоят, пританцовывают, в шарфы кутаются. Тоже — стояние.

Хотя перед входом в Этнографический музей очереди нет, но в вестибюле перед кассой — толпа. Здесь проходят и детские утренники, ребятни немало, но большинство посетителей — молодые и среднего возраста люди. Очень много молодых пар. Помнится, в прошлый раз по всему музею едва ли не одна я бродила, внутренне сетуя, что такая великолепная коллекция (а уж в России этнография — вся страна) не привлекает людей. И вот — у некоторых стендов и экспонатов ещё надо постоять, чтобы ближе подойти, рассмотреть.

Огромная очередь опоясывала Кунст­камеру — Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого РАН. Отважные учителя с классами, семьи с детьми даже в колясках (видимо, просто оставить дома не с кем, а в музей пойти — потребность. Не хлебом единым, не хлебом…). Какое пиршество знаний этот музей! Вот уж лучше один раз увидеть… Многие экспонаты были переданы музею в дар русскими путешественниками, учёными, исследователями, которые, побывав в том или ином уголке мира, привозили характерные предметы обихода, одежды, культа, делились фотографиями. И сейчас эти вещи — бесценны, уникальны. Некоторые — единственные экспонаты в мире. Оказывается, "здание Кунсткамеры стало первым каменным общественным зданием новой столицы и вторым в Европе, построенным специально для музея".

В музее Фёдора Михайловича Достоевского в Кузнечном переулке (там в съёмной квартире писатель умер) многолюдно. Работники музея делятся, что народу много всегда, немало иностранцев. Почти все посетители на этот раз — молодёжь. Слава Богу, значит, и читают, и понимают, и поклоняются. В отличие от Чубайса. Его прямая речь: "За последние три месяца я перечитал всего Достоевского, и теперь к этому человеку я не чувствую ничего, кроме физической ненависти. Он, несомненно, гений, но когда в книгах я вижу его мысли о том, что русский народ — народ особый, богоизбранный, когда я читаю о страданиях, которые он возводит в ранг культа, и о том, что он предлагает человеку выбор между неправильным и кажущимся, мне хочется порвать его в куски". Наши либеральные поборники свободы слова исповедуют элегантный стиль Фамусова: "Забрать все книги бы да сжечь".

Из намерений просто ходить по улицам ничего не вышло. Каждый день — два музея. Едва ли не одна бродила по огромному Манежу, где была выставка "Греческое искусство с 1930-го по сегодняшний день". Инсталляции, самовыражения… Народ не обманешь — залы пусты.

Полные музейные залы — это, надеюсь, признак, это знак. Духовность нашего народа, его тяга к познанию и красоте, несмотря на все усилия чубайсов, хотя и была подавлена, но не убита. И она вновь наполняет всех нас.

Убитая смерть

Убитая смерть

Михаил Кильдяшов

12 января 2017 0

о романе Александра Проханова «Сон о Кабуле» ИТРК, 2000; Армада-пресс, 2002; ЭКСМО, 2007 (под названием «Матрица войны»); «Книговек», 2010

Каждое время рождает героя. Выхватывает его из вихрей истории, выплавляет его из общих радостей и печалей, бросает в него, как в плодородную почву, горчичное зерно народной мечты, чтобы потом разрослось огромное древо, возделанное подвигами и трудами героя.

Но не каждый писатель способен перенести его на чистый лист бумаги, продлить жизнь героя, преумножить его свет в повести или романе. Не каждый писатель способен наделить героя голосом и слухом, неповторимыми чертами, надмирной, надвременной судьбой.

Если писатель не разглядел в своём времени героя — все труды бесплодны, слова неубедительны, идеи пусты, сюжеты вторичны. Герой выписывается в муках, озарениях и прозрениях. Герой обретается в опыте, на тонкой грани между жизнью и смертью, когда до крови из глаз ты взираешь в бездну, хочешь отвести взгляд и всё же приказываешь себе "Смотри!"

Так взрастал герой Александра Проханова. Проханов стал единственным писателем нашего времени с героем нашего времени. Его герой не отстал от эпохи посреди разорённой деревни, не увяз в бесконечных спорах городской интеллигенции, не закоснел в производственном романе, не стал беспристрастным военным хроникёром. Герой Проханова обогнал время на целый круг, взглянул на настоящее из будущего, принёс в "сегодня" весть о "завтра".