Газета Завтра 258 (97 1998)

На смену кабульскому Дворцу Амана приходит русский дом в центре Грозного. Ах, какой образ! Он сразу обрек роман на удачу. Дом, в котором русские люди готовились к встрече Нового года, по мере своих скудных возможностей запасая в холодильниках продукты, украшая квартиры. И этот дом становится убежищем и отчаянным плацдармом для русских воинов, мановением кровавой беспалой лапы брошенных на завоевание русского же города Грозного. Окруженный оскалившимися волками Ичкерии, коих из людей в волков превратила все та же лапа, дом в центре Грозного становится образом всей России, окруженной вампирским хэллоуином “прогрессивного человечества”.

Скажу честно, мне не очень по сердцу название “Чеченский блюз”. Я даже предлагал Александру Андреевичу так и назвать роман — “Русский дом”. Или по аналогии с “Деревом в центре Кабула” — “Дом в центре Грозного”. “Русский дом” Проханову понравился, но, будучи человеком необычайно деликатным, он отказался — обидится Александр Крутов. А жаль. И Крутов бы понял, не обиделся, и название было бы более точным и подходящим.

Уже одной сюжетной линии — Чечня-Грозный-Дом — было бы достаточно для того, чтобы говорить об успехе романа. Но “Чеченский блюз” особенно хорош тем, что это — роман-диптих, на одной стороне которого — святой пламенеющий мир наших солдат, а на другой — свиные морды тех, кто обрек их на бессмысленный новогодний ад в чеченской столице, морды представителей вечно несчастненького и всеми нелюбимого племени банкиров и жуликов. Полярный Кудрявцеву Бернер — второй главный персонаж романа. Антигерой, противопоставленный герою. И Проханов мастерски описывает весь его, бернеровский, пышный, многослойно-многоцветный, обожрательский, всевластный, но жалкий мирок. Какая тоска! Ни любви, ни боли, ни сострадания, ни раскаяния, а только жажда наживы и самовздутие, и чем больше наживы, чем больше власти над жителями второй раз за столетие покоренной страны, — тем больше тоски в горошине души, колотящейся в пустой оболочке, словно в погремушке...