Газета Завтра 267 (2 1999)

Можно было бы привести еще много таких перлов из интервью Осипова, от которых берет оторопь. Но это все-таки частности. Абсолютно неприемлемой для христианина является общая установка Осипова, с которой он подходит к оценке исторических событий. Он убежден, что оптимальное воздействие на ход истории может быть рассчитано, как рассчитываются ходы в шахматной партии, и что царь был обязан произвести такой расчет и действовать согласно его результатам. Но откуда нам знать, что было полезно тогда для России, а что вредно? Осипов исходит из постулат, а, что царь должен был делать все, чтобы предотвратить революцию. Это было бы верно, если бы он действительно был просто главным полицмейстером. Но он был харизматическим исполнителем Божьей воли, а она состояла как раз в том, чтобы наказать нас катастрофой и тем вразумить. К началу ХХ века Россия подошла такой обезумевшей, что без того, чтобы стукнуться лбом об стену, она не пришла бы в себя. “Россия, которую мы потеряли” была сытой страной, это верно, но она шла к духовной смерти в своей сытости, как уже почти пришел к ней еще более сытый Запад. И если сегодня она отвергает “новый мировой порядок” и возрождается как оплот веры и надежды всего человечества, это есть результат шокотерапии, которую Господь прописал нам в виде нашей страшной революции. В начале 1918 года прозорливый старец протоиерей Михаил Прудников на слова одного дворянина, что надо как-то противостоять большевикам, резко ответил: “Никто ничего поделать не может до тех пор, пока не окончится мера наказания, назначенного от Бога русскому народу за грехи; когда же окончится наказание, тогда Царица Небесная сама помилует, а что помилует — я знаю”. Неужели тогда можно сомневаться в том, что знал это и Слуга Божий Николай? Благодатью своего помазанничества он прозревал неизбежность катастрофы, а поэтому и не противился ей, сделав для России то единственное, что мог: предав себя, свою жену и своих детей на заклание, чтобы невинно пролитая кровь его семьи потрясла потомков и привела их к примирению через общие слезы покаяния. Официальным же актом покаяния и будет церковная канонизация Божьего Помазанника, принесшего себя в жертву ради будущего своей страны.

Осипова эта жертва не потрясает, у него к умученному царю нет никакой жалости, он весь дышит к нему злобой. И тут возникает вопрос: почему он питает к царю такую ненависть? И не только к Николаю, а к любому царю. Говорит же он, что если мы канонизируем как мучеников еще и Павла с Александром II, то наши четьи-менеи превратятся в нечто вроде свалки...

Пытаясь ответить на этот вопрос, я задаю себе другой: почему ненавидел царей Лев Толстой? И Александра, и Наполеона он выставил в “Войне и мире” кретинам, каковыми, мягко говоря, они никогда не были. Узнав, что очередное покушение на Александра II не удалось, он воскликнул: “Как жаль!” (свидетельство Тургенева). Что плохого сделал Толстому освободитель русских крестьян от крепостной зависимости и болгарского народа от османского ига, за что он желал ему смерти? Ничего, конечно. “Величайшего писателя земли русской” бесило одно: он публикует гениальные произведения и публикует, а царю все равно воздают больше почестей, чем ему. И в нем поднимается протест: человека нужно судить не по должности, а по трудам! Этот агрессивный эгалитаризм был у Толстого лишь прикрытием его непомерного честолюбия, перешедшего в гордыню. Боюсь, что нечто подобное мы имеем и в случае Алексея Ильича. Привыкнув к громадному успеху своих лекций, к тому, что слушатели смотрят ему в рот как проводнику мыслей Бога, он постепенно стал проникаться неприязнью к другим проводникам, в частности, к русским царям, которые смели действовать от имени Бога не потому, что изучили богословие, а просто по факту рождения. Зреющая в Осипове гордыня стала нашептывать ему, что это несправедливо, что цари были бездельниками, заслуги которых сильно преувеличены. А когда гордыня начинает производить в человеке свою работу, это кончается трагедией. Эта трагедия и произошла с бывшим богословом и ученым Осиповым, и он потерял ощущение ранга как богоустановленного института, на котором держится мир. Лишившись этого ощущения, он стал лаять на слона. Мудрый Крылов, которого мы уже упоминали, хорошо объяснил нам, какова тут мотивация.

Олег ШЕСТИНСКИЙ “КАК НИКОГДА, СЛУЖА ДОБРУ...”

Поздравляем нашего давнего автора, соратника и единомышленника, прекрасного русского поэта с 70-летним юбилеем! Редакция “Завтра”

ЛЕНИНГРАД Ивану Сабило

Мой Ленинград погребен Пискаревкою.

Санкт-Петербург — это город не мой.

Разве забуду, как мерли погодки над бровкою

снежной дороги блокадной зимой?

Разве забуду могилки умявшиеся,