Газета Завтра 309 (44 1999)

Дополнят образ русского рабочего образца конца века и продвинутость в общем умственном развитии. Тот бунтующий, бившийся с омоновцами варщик или сеточник Выборгского комбината имеет в библиотеке подписные издания русской и всемирной классики, под окном — автомобиль. А в пригороде — дачу. Да кроме того, и акции своего предприятия. Пускай и немного. У него дети — в гимназиях, жена где-нибудь в бухгалтерии или в лаборатории. И одет он не в самую дешевую куртку, и кепка на нем — за три сотни, и шарф не бросовый. Джинсы и шузы тоже не из сэконд хэнда. Это не пролетарий начала века. Ему есть чего терять. И бился он не только за выживание, но и за приумножение своей личной собственности.

Около ста таких рабочих составляют актив и комбината, и поселка. Выделились они и соединились не по решению домовых комитетов, даже без профсоюзов обошлось. Сначала было ядро — обитала в рабочем поселке компания любителей рыбалки и охоты, тридцатилетние семейные мужчины. У каждого — по ружью. Строго по сезонам постреливали уток. Иногда ездили походной колонной "жигулей" на кабана. Дружили, как говорится, семьями. Бумагоделательные машины знали от грудного вала и до каландра — наощупь. Получали зарплату по высшей категории. И вдруг — их решили "сократить". А попробуйте сократить таких. Никакого мониторинга сопротивленческого потенциала рабочей силы новые капиталисты не проводили. Полагались на совковую зомбированность. А совки-то оказались не только с норовом, но и с талантом организаторов классовых битв. Как раньше они подробно, до мелочей продумывали каждый выезд за вепрем, так же повели и "мозговые атаки" по выживанию в перерывах между смен, по телефону в свободное время, на дачах — благо участки были рядом. Молодость, природная деятельность натур не позволили им остановиться на каких-то "законных" решениях. Профсоюз профсоюзом, пускай он по своей линии давит на крутых капиталистов, а они негласно стали сколачивать боевую дружину по типу братковой или спортсменской.

Братки и спортсмены еще в советские времена были предрасположены к такому клановому образу жизни. Одни взяли новое устройство жизни из опыта зоны. Другие — из опыта спортивных сборов, команд и соревнований. Потому эти группы активных людей современной России и приспособились быстрее к действительности, когда разрушились все традиционные советские структуры общества, что уже тогда у них имелись наработки альтернативного устройства. Рабочие же после мятежного начала века совершенно растеряли опыт неформального сплочения. И только те из них, кто тяготел к так называемому коллективному отдыху, смог использовать организационные модели такого плана.

ЯДРО НОВЫХ СИЛОВИКОВ на комбинате недолго оставалось в зародышевом состоянии. Их первичная цель — при первом же сигнале о сокращении рабочих мест перекрыть въезды и выезды из комбината с помощью контроля за штатными вохровцами, которые могли бы оказаться продажными, была быстро достигнута. В случае объявления о сокращении, ликвидации пропусков на территорию комбината у сокращенных дружина вставала на вахту у турникетов и пропускала по-прежнему всех.

Вскоре и начальник охраны комбината, почувствовав зыбкость своего положения, вынужден был решить для себя: с хозяевами он или с рабочими? Состоялся у него в каптерке серьезный разговор с командиром рабочих-боевиков, и они порешили, что в критический момент он откажется выполнять приказы руководства. Поговорили почти со всеми рядовыми вохровцами и без труда добились от них согласия на двойное подчинение.

Если бы "владельцы" комбината были попрозорливее, то они бы сменили охрану, наняли бы ребят из Питера — там готовые бригады имеются. Или, по крайней мере, организовав какое-нибудь хищение с комбината, вполне "законно" обвинили бы начальника охраны в неполном служебном соответствии, пускай бы даже не уволили, а понизили до зама, а своего человека поставили бы на его место. Но, повторяю, бездарные оказались российские капиталисты второго призыва. Плохо учили историю в советских школах. Пренебрегли классикой. Ломанули дуриком и остались в дураках.

Предприятие формально принадлежало им, но кроме такого рычага воздействия на коллектив, как подпись на финансовых документах, у владельцев ничего не оказалось после того, как их не пустили на территорию комбината.

Они уповали на то, что без этой самой волшебной подписи остановится на комбинате финансовая деятельность, а следом и производственная. Возможно, в условиях моноэкономики и заглохло бы производство целлюлозы на Выборгском комбинате. Но при наличии альтернативной — продукция не залеживалась на складах. Доходы обеспечивались и через бартер, и через взаимозачеты, и "черным налом". А все коммерческие цепочки курировались за определенную мзду крепкими парнями с бритыми затылками. Комбинат чудесным образом продолжал функционировать, рабочие получали зарплату, не один посторонний не впускался за ворота. Спасала та самая теневая экономика, против которой борются власти, защищая интересы заморских владельцев.