Газета Завтра 318 (1 2000)

Считается, что святостью ведает Церковь: внесли в месяцеслов — значит святой. Но так было не всегда. Вернее, никогда прежде (до раскола) так не было. Общецерковное прославление лишь дополнительно подтверждало факт признания святого таковым в среде народа Божьего. После внесения в святцы менялась лишь форма поминовения: раньше служилась панихида, теперь — молебен.

Церковная традиция, органично и безболезненно вошедшая в русскую жизнь, пропитавшая ее до последней хозяйственной мелочи, не спешила с указующим перстом. Церковная ограда, жестко отделившая впоследствии духовное от светского, в то время еще не существовала, не запуганный строгими синодальными "дядьками" народ жил в святой простоте и видел святых повсюду.

Святость — есть отказ от животного в пользу ангелического. И русский человек, подражая ангелам, старался жить "налегке" — не уродовал святой русский пейзаж пашнями сверх нужды, не возводил комфортные хоромы и поместительные амбары — предпочитал Божьи храмы. Грешил и каялся, убивал и сам безропотно подставлял грудь злодейскому ножу… Среди местночтимых русских святых наряду с благоверными князьями и преподобными монахами есть и сластолюбивый князь Юрий (он в гневе убил отказавшую ему жену соседа и остаток жизни провел в монастыре, оплакивая свое преступление), и младенцы Иаков и Иоанн (Иоанн нечаянно, во время игры, убил брата и, перепугавшись, залез в печь, где задохнулся от дыма), и целая семья из Новгорода (Никита, Кирилл, Никифор, Климент и Исаакий Алфановы), о которой вообще никаких сведений не сохранилось.

Есть среди русских святых и "командировочный" грек-интеллектуал, и татарский царевич, и римлянин, добравшийся до Новгорода на особом плавучем камне, и немец, юродствовавший во Христе на улицах Великого Устюга. Видимо, "почва" все-таки сильнее "крови", и "облученные" благодатными токами русской земли духовно чуткие иностранцы невольно становятся русскими. А русский человек — прирожденный святой.

Это становится особенно очевидным, когда "кривая русской истории" проходит экстремальные точки. Война, голод, лишения, способные превратить любой другой народ в никчемный сброд, руководствующийся лишь инстинктом самосохранения, для русского человека всегда оказывались моментами высочайшего торжества.

"Смерти не боясь ни войны не зверя дело мужское исполняйте, как Бог пошлет," — завещал сыновьям Владимир Мономах. И сыны не боялись…

Так реализовывался дремлющий в каждом русском потенциальный святой. "Руда" страдания, перегорая в горниле всенародного подвига, рождала золото очевидной всему миру, бесспорной, ослепительной святости. Именно в такие моменты русской истории просияли имена князей Михаила Тверского и Александра Невского, Сергия Радонежского "соученики", священномученика-патриарха Гермогена, тысяч местночтимых и вовсе безымянных русских святых — наших небесных заступников...

Нетрудно догадаться, что мы уже довольно давно живем не в Святой Руси. И русскость наша, к сожалению, исчерпывается лишь соответствующей "кровью".

Чьи-то злые руки возвели церковную ограду и выставили нас вон. Упрямцам же, не желавшим уходить, рубили персты, рвали ноздри, клеймили лбы, а потом и вовсе сжигали "от греха подальше".

Последовавшее за этим два века "господствующее исповедание" прекрасно обходилось без святых. Масонское франкоговорящее дворянство роняло филантропические слезки. Немцы Романовы азартно жгли старообрядческие скиты вместе с насельниками. Народ же как мог сохранял на пепелище память о былой полноте и целостности, бережно собирал обгоревшие косточки последних русских святых — мучеников-староверов, и выпестовывал Тихона Задонского и Серафима Саровского (оба — простолюдины) — Божьих угодников, наиболее почитаемых в церкви официальной.

НО РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК — прирожденный святой, и с этим ничего нельзя поделать. Когда уже в ХХ веке на долю русского человека выпала критическая доля страданий и невзгод, расцерковленные, казалось бы, давно забывшие Бога советские люди, дружно шагнули в горнило всенародного подвига, чем, парадоксальным образом, вернули своей Родине совершенные пропорции Святой Руси. Даже официальная Церковь в то время, просияв сонмом новомучеников, не стала брезгливо сторониться красных звезд и партбилетов воюющего народа, а мудро и просто встала в строй.

Честно исполнявшие "мужское дело" герои-фронтовики по праву становились в один ряд со святыми князьями-ратоборцами. Подрывая себя вместе с вражеским танком, закрывая собой амбразуры вражеских дотов, решаясь на таран, они дерзновенно вписывали свои имена в небесные святцы и уже в составе ангельских полков и эскадрилий освобождали родную землю. Землю — ввиду обилия пролитой за нее святой крови вновь получившую право именоваться святой...