Газета Завтра 330 (13 2000)

Наши "родимые" я уже и тогда знал неплохо: в паре километров за нашей улицей начинался огромный военный полигон, который, несмотря на запреты, был нашей мальчишечьей вотчиной: мы свободно разбирались в родах войск, в "кубарях", "шпалах" и комиссарских звездах, в танковых и артиллерийских ситемах, в калибрах — вплоть до ширины и глубины воронки, которую оставляет тот или иной снаряд. Война добавила к этим познаниям и ряд других, порой более ценных. Например, упаси Бог во время бомбежки бросаться под стоящий на дороге разбитый танк. Тех, кто не мог избежать соблазна найти под ним надежное укрытие и не бросался со всех ног прочь за обочину, мы вытаскивали порой всех иссеченных осколками — днище, оказывается, "притягивает" осколки, и они рикошетируют от него. Что очень хорошо зимой экипажам в наших "Т-34" — после марша в любой лютый мороз можно спать рядком под брезентом на жалюзи моторной части, зато летом в нем жара несусветная…

Но больше всего — правда, через долгие годы — "обогатил" мои познания в танковых делах величайший военный стратег современности В.Резун (он же носитель звучного псевдонима В.Суворов). Ночами плакал от умиления над его открытиями в области применения танковых войск. Оказывается, довоенные легкие Т-26, Т-28, БТ-7 специально клепали для нападения на… Германию — они, видите ли, были специально сконструированы для дорог Европы. А Великую Отечественную развязал вовсе не Гитлер, а Сталин, который первым хотел напасть на войска фюрера, а тот его попросту опередил, иначе пал бы невинной жертвой советских агрессоров. Куда уж до Резуна "быстроходному Хайнцу", то бишь Гудериану, с его книжонкой "Внимание, танки!", изданной задолго до Второй мировой? И не понимает "румяный критик" Резун, что такое уж стремительное было у нас перед войной время — с его поразившими весь мир пятилетками, невиданными перевыполнениями планов, стремительным ростом оборонной промышленности (иначе нас просто бы смяли). Ради Резуна придется, видно, "отменить" и тогдашние фильмы с песнями типа "Броня крепка, и танки наши быстры…", "Мчались танки, ветер поднимая…"— вместе с их режиссерами, поэтами, композиторами, зрителями, а лучше всего — вместе со всем русским народом. И, видно, из-за подготовки к нападению на Гитлера оказалась наша артиллерия сплошь в летних лагерях, а авиация — незамаскированной да незаправленной на полевых аэродромах…

Чтобы не возвращаться больше к этим бредням, напомню, что в победном 45-м по дорогам Европы катились вовсе не легкие танки, а "тридцатьчетверки", КВ да ИСы с их неимоверной 120-мм лобовой броней и 122-мм пушками. И ничего: выдержали их европейские автобаны аж до самого Берлина и Эльбы. Могли бы и дальше…

Занялся я потом и немецкими танками. Были они на удивление плохими по сравнению с нашими новыми, но их было дьявольски много, и они все перли да перли, нахально, по прямой, порождая ту самую, так навредившую нам "танкобоязнь"...

Вскоре, на этот раз уже с востока, нашу улицу прошла еще одна колонна — на этот раз страшная и незабываемая процессия наших военнопленных из печально известного вяземского окружения 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий Западного фронта, которые сковали 28 немецких дивизий. 14 из них до середины октября так и не смогли высвободиться для наступления на Москву. Низко поклонимся им за это — живым и мертвым...

А мимо нашего дома они в течение почти двух недель брели, еще оставаясь живыми. Многие были просто в гимнастерках, а то и нательных рубашках, кое-кто даже босиком, хотя под ногами хлюпало уже снежное месиво. Конвоиры их беспощадно избивали палками, стреляли ослабевших в затылок — они падали прямо у крыльца нашего дома, и я видел, как растекается по дороге кровь, покрытая мелкими косточками. Это была наука ненависти, которую уже ничто не могло потом заменить. И я решил тогда про себя стать военным, разобраться, кто они такие, эти люди-нелюди немцы, познать, как сказал бы после словами поэта, "земли чужой язык и нравы".

Прошли годы — и сбылись все мои детские мечты из 1941-го: получил военное образование, служил на командных должностях при зенитно-артиллерийских и ракетных комплексах, был военным корреспондентом, окончил факультет журналистики МГУ, всерьез занялся немецким языком, военной историей и... Германией: множество раз по делам службы был в командировках, в том числе длительных, в обеих ее частях. Последнее обстоятельство и привело к тому, что та "танковая история" имела свое продолжение.

ОДНАЖДЫ Я ОКАЗАЛСЯ в командировке на Международном кинофестивале в Карловых Варах, где на коктейле в отеле "Империал" случайно познакомился с немцем, который как-то не вписывался в суетливую киношную публику. Выглядел он импозантно: благородная шапка седых волос, напоминающая парики XVIII века, нос "с орлинкой" и острый, чуть насмешливый прищур серых внимательных глаз. Правильное лицо почти без морщин — та самая "моложавость", что чаще всего как раз и выдает возраст.