Газета Завтра 357 (40 2000)

Покупателей становилось все меньше. Я поджидала их, закутавшись в вязаный козий платок, и писала "Дремучие двери". Книга близилась к концу, когда рынок закрыли на ремонт, а новый хозяин объявил, что надо сразу внести шесть миллионов вступительных плюс ежедневные сто двадцать тысяч. Остаться в прибыли можно было, лишь перейдя на розы, закупая на фирмах "голландию" и покончив со свободным временем. То есть, зарабатывая на издание книги, я лишалась возможности ее дописать.

Пришлось переключиться на "несанкционированную торговлю", то есть на вокзал. Означало это вечную беготню с неподъемными ведрами от "ментов" всех мастей — омоновцев, муниципалов, патруля — до сих пор толком не разобралась. Одни охраняли вокзал и требовали, чтобы мы не переходили за белую черту к тротуару. Другие охраняли проезжую часть и гнали нас в противоположную сторону. Третьи блюли интересы легального цветочного базарчика перекупщиков при вокзале, который "горел", потому что цены у нас, "дачников", были значительно ниже, и простой народ "пасся" именно в несанкционированной зоне. Нужно было все время держаться возле белой черты вдоль тротуара и делать шаг то вперед, то назад в зависимости от ситуации. Иногда собирали по двадцатке неизвестно кому, иногда приезжало "начальство",— тут нам просто приказывали "сгинуть" во избежание тяжелых последствий, и приходилось метаться с ведрами по проезжей части, в буквальном смысле рискуя жизнью: не только своей и покупателей, но и пассажиров проносящихся мимо машин. Тут же на коленке вязали букеты: на свадьбы, дни рождения и — все чаще — на похороны. Время от времени кто-то выбывал из борьбы, но на место бабки вставала в строй дочь или невестка. Отступать было некуда — за этими ведрами укрывались от нищеты целые семьи с неотложными стройками и ремонтами, зубными протезами, операциями и прочей бытовухой, а главное — "генофонд", который надо было хорошо кормить, одевать, учить в гимназиях и колледжах. Ну и плюс всевозможные безработные родичи, заболевшие или вдруг ставшие "иностранцами". О собственных болячках уже никто не думал. Сунешь под язык таблетку — и порядок. На войне как на войне.

"Генофонд" подрастал свирепым и хищным. Иногда они подходили к матерям и бабкам — хорошо упакованные, длинноногие, холеные, с жесткой улыбочкой уголком рта. Стрельнут сотню-другую, а то и полностью карман опустошат на какие-нибудь "шузы" и гордо удаляются. Бабок своих генофонд стыдился,— мол, уж мы-то пойдем другим путем, будем, как эти, в "мерсах", чьим телкам корзины с фиалками на дом возят... Тоже всех потрясем. А не выйдет — держитесь, приватизаторы! Выпустят джинна из бутылки — мало не покажется. "Что же делать?— размышляла я над извечным нашим вопросом, сидя на перевернутом ведре в забитой людьми электричке.— Социальная революция? Место одних вампиров займут другие — вампиризм заразен. Вон как они сбрасывают овечьи шкурки, наши избранники, едва отведав власти".

Но нельзя и покорно подставлять упырям шею — свою еще куда ни шло, но вот ближних и дальних... В христианстве вообще нет "дальних" — кто нуждается в твоей помощи, тот и "ближний". Все вокруг воем воют, олигархи грызутся из-за остатков "всенародного достояния" уже в открытую, поговаривают об Антихристе, когда придется православным "в горы бежать", а в горах — чеченцы. Вспоминались грозные слова из Евангельского "Откровения": "Выйди от нее (Вавилонской блудницы.— Ю.И. ), народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее". "И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, ибо их товаров уже никто не покупает. Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и ТЕЛ И ДУШ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ, ...ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введны в заблуждение все народы. И в нем (в Вавилоне.— Ю.И. ) найдена кровь пророков и святых и ВСЕХ УБИТЫХ НА ЗЕМЛЕ".

"Терпи и спасай себя"?.. Но перспектива обеспечить персональную шлюпку на гибнущем "Титанике" не только не вдохновляла, но и представлялась кощунственной. Я все более приходила к убеждению, что "спасаться" означает именно "спасать", что во взаимном спасении — суть новозаветной заповеди Любви. "Несите тяготы друг друга, и так исполните закон Христов". Здесь и расшифровка повеления: "Иди за Мной". Только сам Спаситель — свершение в вечности, а мы — Его воины во времени. От Православия ли идея "приватного спасения"? Даже отцы-пустынники спасались огненной молитвой за ВЕСЬ погибающий мир. И уж никак не от Православия злорадное: "Пусть пьют мою кровь — зато в аду будут гореть". Разве их, "касты проклятой" (сталинское определение номенклатуры), обезумевших бывших наших братьев и товарищей, не жаль?