Газета Завтра 383 (14 2001)

Третья игра, "Увод капиталов", была чисто электронной и представляла из себя огромный, во всю стену, электронный лабиринт с запутанными ходами и маршрутами. Лабиринт начинался от стен "Московского банка", включал в себя множество препятствий и ловушек в виде агентов ФСБ, налоговой полиции, таможенного контроля, "Интерпола", подставных клиентов, бандитских групп. Победителем в игре оказывался тот, кто находил безопасный маршрут, проводя электронную, пульсирующую золотом нить сквозь все тупики и ловушки. Умудрялся переправить деньги из "Московского банка в "Банк оф Нью-Йорк", сквозь оффшорные зоны и банки-посредники, прибегая к одной-единственной хитроумной комбинации. Победителя нарекали "Русский Сорос" и награждали билетом в средиземноморский круиз.

— Эти игры, — Астрос радостно убеждался в том сильном впечатлении, какое произвели игры на Белосельцева, — при кажущейся наивности и простоте моделируют поведение, сложным образом подавляют или возбуждают различные области подсознания у отдельной личности или у целых социальных групп. В период социального напряжения, массового недовольства, во время массовых вспышек шовинизма или пережитков имперского чувства эти игры подобны психотропным препаратам. Меняют ориентацию протестного чувства. Могут перенацелить его с исполнительной власти на парламент, с олигархов на лидеров оппозиции. Игры составлены с учетом последних достижений психиатрии. Запатентованы нами, как чисто русское средство....

Белосельцеву казалось он находится под воздействием веселящего газа, делающего смерть безболезненной. Множество крохотных, разноцветных кристалликов, наподобие битого стекла, вонзались в него, проникали в кровь, начинали растворяться, распускали по всему телу сладкие яды, от которых кружилась голова и начинались галлюцинации. Одна из них принимала вид огромной перламутровой жабы, облаченной в костюм тореадора, с раздутыми защечными пузырями, в серебряных эполетах, в шелковом красном поясе на складчатом животе. Жаба внимала мигающей, как кассовый аппарат, музыкальной шкатулке и с первых трех тактов угадывала мелодию шлягера "Мальчик хочет в Тамбов, таки-тики-та". Эта мелодия, вместе с веселящей отравой, поражала все функции мозга, лишала родовой памяти, превращала полушарии в кислый отечный гриб. Чтобы не сойти с ума, Белосельцев блокировал эту трехтактную мелодию беспорядочным набором стихов и песен. "Степь, да степь кругом...", "Выхожу один я на дорогу...", "Я встретил вас, и все былое..." Мучительно, с остаточной головной болью выбирался из-под магического воздействия веселых аттракционов.

Второе, застекленное помещение с молчаливыми автоматчиками у входов, своей пластикой, овалами и округлостями странным образом напоминало формы человеческого тела, как его напоминают ванны, биде, умывальные раковины и другие фарфоровые изделия сантехники. В этом чувственном, матово-белом интерьере с выпуклостями, наподобие женской груди, с волнообразными лекальными линиями, повторяющими очертания женских бедер, работало сразу несколько телекамер, играла небесная, космическая музыка. На белом гинекологическом кресле сидела женщина средних лет в строгом английском костюме, с красивой прической, какую носят сосредоточенные на работе дамы-бизнесмены, и умно, точно, как это делают серьезные эксперты и аналитики, рассказывала о своем искусстве управлять оргазмом. Это искусство приобреталось ею в результате длительных тренировок с гуттаперчевыми и целлулоидными шариками, которые она училась сдавливать мышцами влагалища столь сильно, что они выпрыгивали наружу и падали точно в подставленную корзину. Она называла эту игру "сексбол", предлагая ее вниманию девочек старших классов, которые, замирая, покрываясь румянцем, слушали проповедницу.

Тут же, за прозрачной перегородкой, на соседней, ярко освещенной площадке, полулежал в шезлонге молодой мужчина. Трико, напоминавшее серебристую чешую ящерицы, облегало мускулистые плечи, рельефную грудь. Эффектно лепило крепкие бедра и кеглевидные икры. Внушительно, как у балетного танцора, подчеркивало мощь и величие его мужских достоинств. В непринужденной манере, чем-то напоминавшей стиль Ираклия Андроникова, он рассказывал о своей работе "мальчика по вызову". О занятных эпизодах, что случались у него с женами известных банкиров, писателей и политиков. Он не называл имен, но они неуловимо угадывались в тех забавных извращениях, которыми отличались супруги именитых персон. Некоторые из них обходились герою полным истощением или легким увечьем, или длительным неврозом в результате садистских или мазохистких проявлений клиентки. Ему жадно внимали мальчики с интеллигентными лицами, одни из которых возбужденно и бурно дышали, а другие, по всей видимости еще невинные, были готовы упасть в обморок. Это заметно веселило рассказчика. Особым приемом он пускал под серебристым трико волну мышц, которая пробегала от плеч до бедер, еще больше подчеркивая эмблему его профессионального мастерства, напоминавшую скульптуру приподнявшегося на лапах льва.