Газета Завтра 424 (1 2002)

Туда, туда, в глубины небосвода,

Где гроздья звезд пока не отцвели,

Поэзия уходит от народа,

Поэзия уходит от земли.

Поэзия уходит от усталых,

От глупых, что не верят в Божий страх.

Поэзия уходит от лукавых —

И остается лишь в святых сердцах.

Как грозно грязь к подошвам века липнет!

Но воду носит, носит решето.

Сто лет стояла липа! Пилят липу.

Но аист вьет на ней свое гнездо!..

***

Она одна спасет весь мир навеки!

Она одна сияет там и тут.

И тянутся в поэзию калеки —

Духовные, телесные, — идут.

Безумные, безвольные, безвнукие,

Как будто бы сквозь тьму на зов огней,

Безглазые, безногие, безрукие, —

Идут — и просят помощи у ней.

Ночных просторов сторожа бессменные,

Скитальцы, что себя надеждой жгут,

Юродивые рядом и блаженные

К ней тянут руки — и спасенья ждут.

И внемля свету, и внимая звуку,

Спускаясь вниз с немыслимых высот,

Вселенскую божественную руку

На чью-то голову она кладет.

Ей не прикажешь. Африка, Европа,

Америка, — пришедших легион.

Она ласкает кудри эфиопа

Или погладит русый русский лен.

Она вершит, как некое знаменье,

Свой самый высший в мире приговор.

Безглазому она подарит зренье,

Безногому великий даст простор.

И ей несчастный низко бьет поклоны,

И звездные молитвы говорит,

Как будто на безрукого с иконы

Мать Божья — троеручица глядит...

СМОЛЕНСК

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random; z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 44 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

45

zavtra@zavtra.ru 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Шафи Нерина ТАНЦЕМ СОТВОРЁННЫЙ МИР (К 75-летию Юрия Григоровича)

ЭТО БЫЛО В ДНИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. Два ученика Ленинградского хореографического училища, добыв где-то лодку, пытались бежать на фронт. Но беглецы были пойманы и возвращены к балетным станкам. Одним из тех смельчаков был Юрий Григорович. С таких мальчишеских подвигов он начинал, прежде чем перейти к творческому подвижничеству, принесшему ему славу великого хореографа ХХ века.

"С Григоровичем интересно работать, потому что он — настоящий художник, и его поиск будит мысль, зажигает исполнителей", — так писала Галина Уланова, репетитор всех балетов Юрий Николаевича, шедших на сцене Большого театра.

"Григоровича-хореографа может превзойти только сам Григорович", — так пишет англичанка Мэри Кларк, главный редактор самого авторитетного в мире балетного журнала "Дансинг таймс".

При имени Юрия Григоровича невольно возникают перед мысленным взором "кадры" из его спектаклей. В бесстрашном светоносном полете, устремленном в бессмертие, — Спартак; Иван Грозный, в последнем яростном усилии собирающий воедино колокольные канаты — символические сирены русского государства... Или же: три фигуры, высвеченные на темной сцене узкими лучами света, — Ферхад, Ширин, Мехменэ Бану, их неслышные, но пронзающие сердце пластические "размышления" о личном счастье и высшем служении долгу перед людьми... Балеты Григоровича. Эпоха Григоровича. Она охватывает всю вторую половину ХХ века и продолжается сейчас, в веке XXI.

А начиналось все в 1957 году. С "Каменного цветка" — первого балета Григоровича на большой сцене — Ленинградского театра имени Кирова. Тогда сразу из начинающих он вышел в лидеры хореографического искусства. Постановка стала поворотным моментом не только в его собственной судьбе, но и в целой судьбе русского балета. Вот что написал тогда Дмитрий Шостакович: "Все лучшее из области традиций и современных средств — предстает в этой постановке в форме яркой и убедительной. Здесь торжествует танец. Все выражено, все рассказано его богатейшим языком... Вот это удача знаменательная". Этими словами "все выражено танцем" — определена новизна. Новизна принципиальная. Именно с премьеры "Каменного цветка" ведется отсчет нового этапа хореографического театра, когда в прошлое отступают спектакли с преобладанием пантомимы бытового правдоподобия, схематичных однозначных героев.

Некогда, в 30-40-е годы, утвердилась подобная эстетика как единственная в отечественном балете. Она принесла балетным спектаклям серьезные темы и сюжеты, опираясь на первоклассную литературу, крепкую режиссерскую логичность действия. Но произошло переувлечение литературностью, а балет — искусство музыкальное; переувлечение пантомимой в угоду ложно понятой реалистичности, а главное средство выразительности балета — танец. Танец же тут в конечном итоге оказался на втором плане, появляясь лишь, согласно житейской правде, на свадьбах, праздниках и тому подобных моментах. В прессе стали раздаваться голоса ведущих артистов: когда же нам танцевать?!