Газета Завтра 43 (1195 2016)

Исходя из слов Меркель о том, что переговоры были "жёсткими и трудными", многие заключили, что на встрече звучали исключительно обвинения в адрес России и оказывалось совместное давление на неё. Если это и верно по отношению к "тройке", обсуждавшей Сирию, то во время встречи "четвёрки", посвящённой Донбассу, а также после неё участники сообщали о том, что солидарное огромное давление оказывалось на Порошенко, а не на Путина.

В ходе переговоров обращает на себя внимание то, что Олланд, который по Украине вообще молчал и не пищал, очень резко высказывался по поводу российской активности в Сирии. Олланд — это человек, который совершенно определённо, уже до конца связан с американской позицией. Второй раз президентом Франции Олланд не изберётся, он совершенно очевидно вызывает у французов идиосинкразию, и ему уже всё равно. Остаётся только до конца отрабатывать американскую позицию. И тот факт, что Олланд выступал по Сирии, а не по Украине, показывает, что центр тяжести противостояния ушёл в Сирию. На Украине американцы уже даже не думают что-то делать, сейчас это направление в политике абсолютно маргинализировано.

Что касается радостных заявлений Порошенко о вооружённой миссии ОБСЕ на Донбассе, то первая истерика в СМИ по этому поводу была ещё весной, когда в "нормандском формате" впервые обсуждался этот вопрос. Российская позиция тогда была точно такой же, как сейчас: Россия ничего не имеет против вооружённой миссии ОБСЕ на Донбассе, но Украина должна об этом договориться с ДНР и ЛНР, потому что, согласно правилам любых международных организаций — хоть ООН, хоть ОБСЕ, хоть кого угодно ещё, — согласие на ввод международных вооружённых сил и гарантии безопасности дают власти, реально контролирующие данную территорию. Понятно, почему действует эта норма. Представим, что США, или Россия, или Совет безопасности ООН дают согласие на введение куда-то военных, полицейских или санитаров. А на месте сидят какие-нибудь негры, папуасы или украинцы — неважно кто. И если местные, которые с оружием в руках, находятся не в курсе того, что вы кому-то дали разрешение или вообще не считают это разрешение правильным, то, когда эту миссию там начнут убивать, — кому убиваемые будут предъявлять претензии? Тем, кто дал приказание на ввод? Так они эту территорию не контролируют.

Поэтому Киеву было сказано: мы все не против, идите и договаривайтесь. Но Киев до сих пор с ДНР и ЛНР прямых переговоров не начинал. Он вообще не признаёт их существования. Поэтому рассказы о вооружённых миссиях ОБСЕ можно вести ещё 2, 3, 4 года и так далее. Пока Порошенко (или кто-то, кто будет вместо Порошенко) не сподобится сесть за один стол с представителями народных республик Донбасса и непосредственно с ними договориться — до тех пор вооружённая миссия ОБСЕ там не появится. А если украинская власть начнёт прямые переговоры, то, возможно, и миссия ОБСЕ не понадобится.

Так что встреча "четвёрки" была чисто ритуальным действом. Переговоры имеют смысл только в том случае, если намечается какой-то конструктив. До этого была заявлена позиция Украины, из которой было понятно, что никакого конструктива не будет. Встретились, посидели в очередной раз, довели до Петра Алексеевича солидарную позицию Франции, Германии, России по Минским соглашениям. Пётр Алексеевич в очередной раз сделал финт ушами, уехал в Киев и сказал, что всё было совсем наоборот. Ради Бога! Это что, первый раз или последний?

Зачем тогда нужны Минские соглашения? Дело даже не в том, что они сохраняют человеческие жизни — это спорно. В конце концов, если соглашения будут продолжаться десять лет, и десять лет будут продолжаться обстрелы, то погибнет больше людей, чем погибло бы во время краткосрочных активных боевых действий. Мы не знаем, сколько соглашения ещё протянут. Просто мы столкнулись с тупиковой ситуацией, когда вроде бы нужно воевать, но воевать нельзя. Это как раз сирийский кризис очень хорошо показал, потому что, если бы Россия влезла за год до него на Украину, то на Сирию сил бы уже не осталось, и отношения с Европой были бы совершенно другие. Они и сейчас не благостные, а тогда были бы вообще отвратительные. То есть надо было создать политическое пространство для манёвра, когда вроде бы и войны нет, но вроде как и территория под контролем. Вот для этого был создан этот минский процесс, от которого Украина и отказаться не может, и выполнить его решения не может. Поначалу наши европейские друзья и партнёры по своей недалёкости искренне верили, что это действительно будет процесс урегулирования. Но через некоторое время они поняли, что у Украины совсем другой подход, и начали склоняться к нашей позиции. Это небольшая, но существенная дипломатическая победа.