Газета Завтра 430 (7 2002)

И волокли меня на дровнях,

И скидывали в рудники.

* * *

Отчаливший

С пробоиною бриг.

Отчаявшись,

Как царь, мой миг не брит.

Свисти, Гаврош!

Последний грош на кон —

Последний грош

Раздернутых окон

В ночь, в космос, в глушь

Галактики и в параллельные миры.

Гори, тропа,

Одна из лунных тропок в вещий день

Рожденья моего. В его сирень.

Ее цветы — колода карт и Рок.

И вечный джокер — пятый лепесток!

АЗИАТСКОЕ ЭХО В КРОВИ

От боли не видя ни зги,

Писать, словно руны на воске:

Как эти глазницы узки,

Как скулы темны по-бесовски.

Как юн он! Спасибо твоим

Уловкам, о мой Мефистофель!

Смотри, как пригож этот профиль,

Окутанный в жертвенный дым

Сожженных церквей…

Но святым,

Что после в гортанных молитвах дичали,

Придется простить и восторг, и печали

Хазарских коней, что, топча рубежи

Вселенной, прабабку сквозь время промчали.

Да что же еще тут, скажи,

Мне могут сплести о начале

Моей изумленной души!

* * *

Мстить и мстить — это как чеку

У гранаты рвануть

в самой гуще

Претендентов на райские кущи —

Ни тебя, ни обидчика нет.

Дьявол смотрит на красный ранет

Молча. С недоуменьем.

А Бог

К безоружным спешит на порог

По колдобам неисповедимых дорог.

* * *

"Поэту неба и земли!" — обращение к Богу

в греческом варианте текста "Символа Веры".

Я жалею Бога. Он — меня.

Так вот мы, жалеючи друг друга,

И сосуществуем.

И подпругу

Рваную не чиним у коня,

Что по фреске бродит,

как по лугу.

А на что починишь?

Ни гроша.

Словно ветер, по Руси душа

Свищет по кладбищам и оврагам,

Лжет ему,

шальная,

в образа

И в мои безумные глаза.

Те слезятся. Эти мироточат.

А коня мы отдали бродягам. —

Дети там!

Они о нас пророчат.

* * *

Есть у меня в любой эпохе дом.

Дом прадеда, прапрадеда, дом предка.

Закуталась в туманах над прудом

В сиреневое кружево беседка.

Но кто это?

Чья нежная скула

У губ моих? Бунтуют зеркала —

Хоть врозь они, едино Зазеркалье.

И будущее с прошлым, как вода,

Сейчас текут, стекаются сюда,

Где я над их седыми озерками

Брожу по кромке радужного льда.

И жар свечи, и ночь, и в полынью,

Не зная шифра, хитрый воск пролью

И оступлюсь, как в обморок, и вот,

В какую бы ни рухнула эпоху,

Дом прадеда, дом правнука по вздоху

В одном из вещих снов меня найдет.

ЮРОДСТВО

Перетасуй колоду зодиака,

Маг в крепдешине из дверей барака —

Бог из машины!

Ставь, бери на понт,

Блефуй: здесь шулера, здесь горизонт

Заляпала дерьмом и кровью драка.

От смеха запрокинься,

чтобы из-под бантиков и грусти ряс и риз

Тумана сквозь романы с этажерки

Кирза стремительных сапог

Их мир сломала, то есть рог

У чертика из табакерки.

* * *

Ричард Бах и нитка лабрадора —

Господи! Как будто невзначай

Вновь с тобою встретились. И чай,

И гроза, и вскинутая штора.

Я смотрю в тебя, и смотришь ты

Вглубь меня, как небо и колодец. —

Глушь души… И мчится иноходец

В полнолунье сквозь мои черты.

* * *

В лучах игры алмазна пыль на сцене…

И эти вот стихи твои, что вновь

Прочту, купив нечаянно. —

Две тени

Отбросит, вспыхнув заново, любовь.

Сквозь вечность испаренье духа над

Реальной тканью бытия, что взмокла

От смеси слез и пота.

Тихий сад

Росы добавил, и седые стекла —

Испарины, и все туманы — взгляд

Последний ваш, прощальный, не отсюда

Уже, а из обещанного чуда

На третий день съесть хлеб и виноград.

* * *

Вы, голубоглазые мои,

Не ревнуйте, разрешите вновь

Мне поднять с туманнейшей земли

Гроздью виноградною любовь.

Разорить позвольте погреба

Древние с вином коллекционным

Невостребованной страсти.

Я — раба

Ваша милости прошу с поклоном

В ноги, исцелованные мной.

Нежность одуряющую помните?

Ну позвольте, чтобы мне, дрянной,

Вожделенной, злой взметнули в комнате

С кружевами нервными, неровными

Юбки, чей присборенный подол

Ахнет!

И осыплется на пол

Вашими записками любовными.

* * *

Уходит эпоха,

Сердца разбивая.

Иначе вослед ей ни вздоха,

А так вот ломоть каравая

И полстакана с водкой

У фотографий,

в чей ад походкой

Пьяной спускаемся. Ни стропы.

Снайпер пользуется наводкой

Доброго Бога и злой толпы.

Половинку от половинки

Отдирает, сбивает с тропы.

О Судьбу вытирает ботинки.

В масках, снятых посмертно,

паяцы

Корчат рожи, и папарацци

Мемуары шьют. В гулкой прессе

Блики эха по злату тельца.

Так молитва на черной мессе

Реет наоборот и с конца. —

И руины люрекс дождя

Рвут. И в дебрях чертополоха

Снись почаще,

Когда эпоха

Дверью хлопает, уходя.

* * *

И ямочка та же, что в детстве, у рта,

И синий бант неба венчает макушку. —

Плетется по Радонице сирота,

Роняя костылик свой, как погремушку.

* * *

Нежно, рябиновый жемчуг ссыпая в ладошку,

Даришь, как в детстве,

ты мне расписную матрешку

Осени, Ангел Хранитель.

А в ней их такое количество!

Я ощутила бессмертье,

Как лампу включив — электричество.

Полностью подборка публикуется в “ДЛ” №2

[guestbook _new_gstb] На главную 1

2