Газета Завтра 443 (21 2002)

Возьмем еще один, как ты выражаешься, термин, который можно воспринимать как символ блефа. Мы постоянно слышим от наших лидеров: “Требуем смены курса”. Иногда это звучит как заклинание. Смена курса... Даже я, имея дело с горячей политической кашей в газете, не совсем четко могу обозначить, что такое смена курса, на чем настаивает оппозиция. Настолько это не конкретизировано. Но ведь мы можем выставить, например, 10-15 требований или оценок каких-то политических направлений жизни общества и страны. Мы можем выстроить эту программу и сказать: наш курс вот такой. Ваш курс — вот такой. И мы требуем смены. Народ должен видеть: это — красное, это — белое, разумность и неразумность, народность и ненародность позиций. Я помню, даже в ельцинские времена, когда приходил Черномырдин в Думу либо утверждаться, либо с бюджетом, — даже тогда оппозиция выставляла: у нас одиннадцать требований — и перечисляла эти требования. Премьер вертелся, как уж на сковородке, и мы его дезавуировали: почему ты условия МВФ выполняешь, а интересы народа не хочешь блюсти? И требовали так или иначе корректировать бюджет, во всяком случае, достигали такого эффекта, когда мы показывали, в каком направлении мыслит себя оппозиция. Сейчас же, когда у нас уже возникают чуть ли не теневые кабинеты, мы этой стройной политики не видим.

Представляю, нам выложат мелованные издания и скажут: вот утверждено на форуме НПСР... Приведу суждения весьма продвинутого читателя и друга газеты из Нальчика Асланбека Шогенова:

“Лидер КПРФ Зюганов, многократно повторяясь, говорит, что у партии есть превосходная программа вывода РФ из разрушительного кризиса и замечательные кадры для этого: Глазьев, Маслюков, Мельников, Кондратенко, Илюхин и др. В связи с этим хочу спросить: где эта программа? Если имеется в виду обширная экономическая стратегия НПСР Глазьева, то она при всей своей возможной прелести скучна и непонятна не только рядовым людям, но и даже среднего уровня интеллигенции. Такую фундаментальную Программу надо, конечно, иметь НПСР, но в сейфе. Что касается программы для людей, она должна быть лаконичной, популярной, доходчивой и захватывающей для всех. Писать такие документы надо рукой преподавателей вузов, а то и школ. Издавать их надо массовыми тиражами и доходить с ними до каждого дома”.

Есть разница между жесткостью и непримиримостью. Жесткость должна заключаться в твердости формулирования своих позиций, а непримиримость — в отстаивании этих позиций. И далее: непримиримость еще должна заключаться в том, что всеми легальными, законными способами оппозиция добивается своей цели. Мы используем только малую часть легальных возможностей. К нашим услугам — суды от районных до Верховного и Конституционного, они должны быть завалены исками от народных представителей, от оппозиции. Мы должны доказывать: власть преступна в том-то и в том-то. Два года не платят зарплату. Представитель закона ударил женщину с ребенком. У нас глубочайшее неудовлетворение тем, как проводятся выборы, — есть законы, которые четко обозначают, где мы можем схватить за руку подлецов, врагов демократии. Но у нас почему-то не хватает юридических сил, и кровоточащие факты мы превращаем всего лишь в речевые сотрясения воздуха.

А.П. Ты прав, непримиримость или жесткость оппозиции заключается в уходе от половинчатых формулировок, к которым мы прибегали в начале правления Путина; я помню, говорили: мы будем поддерживать Путина там, где он полезен обществу, и не будем поддерживать там, где он вреден. А сейчас выясняется, что он не двуглав и не двуязычен. Путин — это монада нераздельная, она работает против России в целом, против народа. Во всем, что он ни делает, есть червоточина, и поддерживать его в укреплении армии — это все равно, что поддерживать его в потоплении “Курска”, потому что армия как была босая и безоружная, такой она и остается, лишь урезания и сокращения. Вообще никакой армии в России больше не существует, если американская морская пехота на границе.