Газета Завтра 45 (1197 2016)

"ЗАВТРА". Насколько я слышал, сейчас есть попытка продлить век водо-водяных реакторов, но она связана с той же проблемой безопасности. В итоге реактор оказывается "перегружен" такими дополнительными системами контроля и защиты, а новые реакторы западного дизайна, EPR-1600 и АР-1000, строят уже больше 10 лет. Это какой-то технологический тупик водо-водяного реактора — или это просто американцы и европейцы так подошли к вопросу? Может ли и новый российский ВВЭР-1200 разделить судьбу западных новинок?

Валентин ГИБАЛОВ. ВВЭР-1200, слава богу, запущен, чего пока не произошло ни с АР-1000, ни с EPR-1600, но он ровно так же перетяжелён. Есть простое сравнение: количество элементов старого ВВЭР-1000 и нового ВВЭР-1200. В новом количество установок, насосов, арматуры, электроники, электрики — всё возросло примерно в полтора раза. И это, конечно, не бесплатно.

"ЗАВТРА". То есть мы из старого ослика сначала делаем какого-то скакуна, а потом говорим: "Мы из него и слоника сделаем"?

Валентин ГИБАЛОВ. Да, именно. Американцы пытались уйти от такого подхода, в АР-1000 они попытались сократить количество систем, хотя есть различные точки зрения, получилось это у них или нет, потому что реактор АР-1000 должен был быть построен за 5 лет, а реально их строят уже больше 8 лет, и ни один не запущен.

"ЗАВТРА". Хорошо. А каков выход, куда идти сейчас с конструкцией нового реактора?

Валентин ГИБАЛОВ. Хочется прежде всего сказать о БРЕСТ-300 — это российский реактор с революционной концепцией. В нём собраны все перспективные наработки. Это реактор, в котором не может развиться такая авария, как в Чернобыле, когда реактор разгоняется на мгновенных нейтронах и, по сути, вызывает тепловой взрыв. В БРЕСТе этот путь полностью закрыт, в нём реактивность не превышает критического предела, он не может разогнаться на мгновенных нейтронах.

"ЗАВТРА". Насколько я знаю, там совершенно другой теплоноситель — свинцовый?

Валентин ГИБАЛОВ. Да. Свинец — это, конечно, то, чего не было никогда в атомной отрасли. В советских атомных подлодках использовали свинец-висмут, но это совершенно другое. Свинец-висмут работает при 1000оС, а свинец в БРЕСТе — это рабочая температура в 3300оС. Но такой теплоноситель даёт возможность построить тот самый реактор с очень низким запасом реактивности.

"ЗАВТРА". Я читал, что даже ОЯТ (отработанное ядерное топливо) БРЕСТа перерабатывается на самой площадке станции…

Валентин ГИБАЛОВ. Да. Из него происходит извлечение всех полезных элементов, которые можно опять запускать в замкнутый ядерный цикл. Что важно: такие реакторы, бридеры (русск. "размножители") — залог развития новой энергетики. Они не просто сжигают топливо, но и нарабатывают новое, примерно 20% от сожжённого, в одном цикле, на что запускаются новые бридеры. Только так можно обеспечить топливом энергетику, которая может выдать достаточно мощности всей Земле — иначе просто не хватит природного урана. Теперь, хоть мы и не строим 5 тысяч гигаватт, всё равно речь идёт о десятках и сотнях гигаватт новой мощности. Есть такой скромный прогноз МАГАТЭ — 1000 гигаватт к концу XXI века.

"ЗАВТРА". Получается, что теперь мы хотим только удвоить число реакторов в мире: сейчас их 450, а будет 1000?

Валентин ГИБАЛОВ. Да. БРЕСТ подразумевает, что воспроизводится то топливо, которое в нём сгорело. Оно тут же на площадке ядерной электростанции перерабатывается. Из него извлекаются плутоний, уран и возвращаются обратно в реактор. Один раз мы заряжаем реактор плутонием и ураном-235 со склада, а дальше только добавляем уран-238 — отвальный, доступный и дешёвый изотоп.

"ЗАВТРА". То есть нам впоследствии даже не нужен природный уран-235?