Газета Завтра 45 (1197 2016)

Валентин ГИБАЛОВ. Не нужен. Реактор сам себя кормит. Это и есть второй момент, вслед за указанной невозможностью аварии по типу Чернобыля. Замкнутый цикл сокращает расходы на 7-10% и решает проблему урана-235: если природного урана будет меньше и если он будет дорогой. Но есть и третий важный фактор: на БРЕСТе невозможна авария с потерей охлаждения, как в Три-Майл-Айленде и на Фукусиме. Здесь как бы свинец ни кипел — он не выкипает, а лишь нагревается и отдаёт тепло специальным системам.

"ЗАВТРА". Хорошо, Валентин, вернёмся к вопросу инерции отрасли. Если БРЕСТ такой инновационный реактор, который учитывает многие наработки последнего времени, то почему Росатом достраивал натриевый бридер БН-800? Ведь это концепция из 1960-х годов!

Валентин ГИБАЛОВ. Это "соломка", та самая "соломка, которую стоит подстелить", потому что БРЕСТ, как бы он ни был революционен в своих идеях, пока что не проверен в металле, это красивая концепция. Если что-то пойдёт не так, то тогда уже есть БН-800, который точно работает. А за БН-800 уже виден БН-1200, который в полтора раза мощнее и имеет, по расчётам, экономику, равную ВВЭР-1200. Это уже не дороже в два раза, чем ВВЭР, а реактор, который можно строить серийно. Кроме того, БН закрывает проблему ОЯТ от ВВЭРов. Из отработанного топлива извлекается плутоний, уран, и они служат топливом для БН-1200. Это замкнутый ядерный топливный цикл, решение проблемы ОЯТ, которое постоянно накапливаются. Его надо долго, дорого и опасно хранить, сто тысяч лет минимум. А так мы отправляем ОЯТ в реактор и минимум в пять раз сокращаем объём отходов, в сотни раз сокращая время контролируемого хранения.

"ЗАВТРА". Если разобраться, даже если сейчас БН-800 или БН-1200 как серийный реактор выдаст размножение в 1,2 (20%) — это уже будет победа?

Валентин ГИБАЛОВ. Пока даже этого не надо. Он ведь питается тем топливом, которое вышло из реакторов ВВЭРов и РБМК, из имеющегося парка старых реакторов. Они нарабатывают ему новый плутоний, и его предостаточно на один-два бридера.

"ЗАВТРА". То есть мы опять упираемся в то, что сейчас той экспоненты атомной энергетики, что планировали в 1960-е, не будет, и нам надо только удвоить число реакторов к 2100-му году? В чём тогда проблема?

Валентин ГИБАЛОВ. Единственная проблема, которая всё это сопровождает, — проблема дорогих реакторов ВВЭР-PWR новых поколений, очень безопасных, но и очень дорогих и сложных. И эти реакторы вынуждены конкурировать с возобновляемой энергетикой, которая подъедает ядерную со всех сторон. Она всё время дешевеет и в какой-то момент сталкивается с атомной отраслью, что очень плохо: у атомной отрасли есть масса накопленного ОЯТ, сотни радиационно-опасных объектов по всему миру — и с этим надо что-то делать. Одно дело, когда у вас есть целая отрасль, которая генерирует сотни миллиардов долларов в год, просто вырабатывая доступное электричество, но если она сожмётся в десять раз, кто будет отвечать за хранилища ОЯТ везде по миру? Например, в Швеции эта проблема уже встала в полный рост: оказывается, что если сейчас Швеция закроет все ядерные блоки, а там они, как и в США, частные — то просто некому будет содержать хранение отработанного топлива.

"ЗАВТРА". То есть, фактически, закрытие АЭС становится болью всего общества и государства Швеция?

Валентин ГИБАЛОВ. Да. В итоге все проблемы приходят к государству. А государство говорит: "Да как же так? Это же дорого! Да и вообще, мы не специалисты во всём этом: изотопы, реакторы, хранилища…". Нельзя всё это поручить неким "эффективным менеджерам", просто потому, что это и сложно, и опасно.

"ЗАВТРА". Хорошо, но, объективно, не БРЕСТом же единым жива отрасль? Какие есть перспективные модели реакторов, которые могут заменить реакторы под давлением?