Газета Завтра 45 (1197 2016)

В Марьиной роще родился и вырос.

В Марьиной роще невзгоды я вынес.

В Марьиной роще познал нищету.

В Марьиной роще искал красоту.

В Марьиной роще сугробы белее.

В Марьиной роще морозы сильнее.

В Марьиной роще счастливым был нищий.

В Марьиной роще и грязь была чище.

В Марьиной роще и воры честнее.

В Марьиной роще чуть что   — и по шее.

В Марьиной роще все ночи короче.

В Марьиной роще всем весело очень.

В Марьиной роще, скажу вам по чести,

И жили, и дрались   — так дружно— все вместе.

Мне безумно нравится его зима в Марьиной Роще: огромные сугробы, синие тени, клубы пара изо рта. И бабушка Матрёна, словно вросшая в стены своего ветхого дома. И много-много детских колясок. И церковь "Нечаянная радость", и послевоенные детские игры. Его люди не блещут натурализмом, но его метод — метод абсолютной натуры. Он не отступает от неё ни на шаг.

"Сейчас иногда приходится слышать, что правильно, правдиво рисовать не нужно, что дело это устарело, что на это есть фотография и что фотография делает реалистическое искусство ненужным. То обстоятельство, что в нашей стране все грамотны и могут писать, не меняет того, что писателей совсем не так много. Путать грамотность с даром писателя то же, что талант художника с возможностью всякого человека фотографировать. Фотограф кадрирует, художник компонует. Это, казалось бы, небольшое отличие, однако принципиально меняет суть дела. И не только это. Восприятие человека избирательно, и перевод зрительных впечатлений на плоскость происходит не механически".

В советскую эпоху в реалистическом изображении жизни народа было заинтересовано государство. Через творческие союзы оно поддерживало и поощряло художников в их путешествиях, оплачивало им дорогу и жильё. Сегодня Союз художников не имеет той силы, но молодежь всё равно стремится в него вступить. И Геннадий Фёдорович Ефимочкин остается по-прежнему фундаментом нашего Союза.

Представьте себе такую картину: большой добротный стол в нашем правлении Объединения художников-графиков. Во главе стола сидит председатель правления, который всем дирижирует, вызывает вступающих в Союз. А напротив входа сидит Геннадий Фёдорович. И всяк входящий новый художник первым видит его внимательный взгляд, апостольскую внешность. Ефимочкин пропускает каждого из нас через свое зрение.

Геннадий Федорович всё делает очень основательно. Он лишил себя телевизора, компьютера, они в его голове. Он делает экспозиции практически всех наших выставок, навлекая на себя восторг и недовольство их участников. Но он умеет отчуждаться от всего этого, хотя я бы на его месте уже несколько раз помер. Он один из самых обязательных людей, которых я знаю. Когда его приглашают на выставку, он железно приходит. Приходит всегда заранее, осматривает экспозицию и, естественно, выступает. Спокойно, обстоятельно, всегда интересно и по делу.

Для меня он — главная опора в моих занятиях на протяжении последних двадцати лет. Опираясь на его мнение, ощущение и понимание текущей политической проблематики, я продолжаю заниматься тем, чем занимаюсь в газете "Завтра". Потому что, если бы со стороны коллег были только непонимание и ирония, я не смог бы делать свои рисунки. Мне очень важен взгляд Ефимочкина на мою деятельность, важна его поддержка. Ведь ни один художник не может жить без сотворчества со стороны тех, кто его окружает. И не случайно свой альбом Геннадий Ефимочкин заканчивает такими словами: "Хочу напомнить, что в Советском Союзе художникам и мне, в частности, оказывали великую помощь руководители заводов, великих строек, рыбаки, пограничники, военные моряки, лётчики и многие, многие люди. Без их помощи невозможно было бы одолеть наши огромные пространства. Их доброжелательность и помощь присутствуют в моих работах и в этой книге".

Искусство Геннадия Ефимочкина — это документ, летопись нашей жизни в Советском Союзе. Оно правдиво, точно, убедительно без кокетства. Его холсты спокойны, эпичны и монументальны. Как бы они были хороши в каком-то общественном здании как чудесные окна в нашу историю!